Властелин Сонхи - Ирина Коблова

– Рассказывай! – Флаченда в последний раз судорожно всхлипнула и высморкалась. – Как у нее получилось, что для этого нужно сделать?!

– Сто пятнадцать тысяч двести семьдесят пять лет, три месяца и четырнадцать дней тому назад в городе Нержон, который находился на полуострове Сибу, в настоящее время этот юго-восточный полуостров носит название Вандейра, маг-иномирец по имени Кроун сделал так, что волшебница Альмена из Нержона стала Порождающей, а волшебница Реса Мьюн из Флаусита перестала таковой быть. Единичный феномен, ни до, ни после ничего подобного не случалось. Перед тем как отправиться восвояси, Кроун рассказал нержонским магам, что применил уникальный комплекс заклинаний, разработанных в его родном мире, но на самом-то деле все произошло не так. Маг-путешественник обладал выдающейся способностью вытягивать чужую жизненную силу, но держал это в секрете. Лучше всего это у него получалось во время любовных утех. Когда Реса Мьюн приревновала его к Альмене и подсыпала обоим заклятого яду, чтоб они потеряли разум, утопились в море и стали неприкаянными утопленниками, он заподозрил неладное, разобрался, в чем дело, выплеснул отраву и решил отомстить. Пришел к Ресе Мьюн, начал с ней любиться да и выпил ее почти досуха, так что она постарела в одночасье на двадцать лет, словно провела ночь с демоном Хиалы. А Кроун, что называется, хлебнул лишку. Почувствовал, что его распирает изнутри, того и гляди разорвет, и немедля заявился к Альмене, которая была ему мила, давай еще и с ней вашим человеческим страстям предаваться. Но если из Ресы Мьюн он тянул, как пьяница из бутылки, то Альмене отдавал, а она и рада, вся раскрылась навстречу, потому что хотела от него ребенка. Только ребенка все равно не получилось, Альмена из-за перенесенной в детстве болезни была к этому неспособна. Зато получилось кое-что другое, чего никто из троих не ожидал, и поняли они это уже задним числом. Распалившийся Кроун отобрал у Ресы Мьюн то, что делало ее Порождающей, в буквальном смысле вырвал фрагмент ее сущности, а потом отдал Альмене, которая втянула в себя его дар, приняв одно за другое. Ты ведьма, ты должна понимать такие вещи. Представь себе, что кто-то выпил компот, проглотив заодно вишневую косточку, а потом отрыгнул жидкость вместе с косточкой в чужую глотку. Поскольку все участники были магами, они вскоре обнаружили, что случилось небывалое, и Кроун, желая заработать репутацию великого искусника, напропалую врал, что он-де совершил это умышленно, чтобы наказать Ресу Мьюн и вознаградить Альмену. Вот такая история случилась в городе Нержон в незапамятные времена. Я вижу, тебя это ничуть не утешило?

Флаченда мгновение помолчала, словно ей спазмы сдавили горло, и убитым голосом произнесла:

– Значит, мне надеяться совсем не на что, я же никому не нравлюсь, тем более чтобы так совпало… Этого же никогда не будет! А я так хотела стать Порождающей, я бы тогда устроила, чтобы в городе появились добрые разноцветные летающие овечки, они бы порхали над улицами и оставляли бы на подоконниках букетики цветов и мороженое, чтобы у людей всегда было хорошее настроение…

– Тогда займись чем-нибудь другим.

Крухутак глядел на нее поверх чудовищного клюва в замешательстве – небось, в первый раз столкнулся с таким собеседником.

– В меня никто не влюбляется, это в Хеледику все влюблены, а я никому не нужна…

– В Хеледику влюблены не все, – возразил пернатый всезнайка.

Так растерялся, что начал выбалтывать ответы за здорово живешь – вот это да!

– Все они думают, что у меня толстый зад, и что я некрасивая, и что я плакса, мне ни разу не признавались в любви, я даже никогда в жизни не целовалась, меня только дома целовали в щечку, но я тогда была маленькая, а когда я выросла, они стали меня стыдиться, сами так говорили, а теперь хоть и не говорят, потому что меня взяли на хорошее место, но все равно так думают! Я же знаю, что они про меня думают! А когда я училась в школе, другие девочки надо мной смеялись. Я никому не нужна, и когда я сегодня утром на улице споткнулась, кто-то позади крикнул: «Заходите к нам, у нас свежие булочки!» – это про меня крикнули, нарочно, чтоб меня высмеять…

– Это крикнул приказчик из чайной «Медовая плюшка», чтобы зазвать посетителей, – оторопело пробормотал крухутак.

Считай, второй раз подряд опозорился: ихнее племя даже грошовыми ответами не разбрасывается.

– Нет, я же поняла, что это в мой адрес: мол, столько булочек съела, что задницу к мостовой тянет! Мама так говорила, и когда я училась в школе, и когда уже выросла, и еще она ругалась, что я тощая, как грабля, потому что не хочу ужинать. И тот приказчик тоже хотел сказать, что я тощая, мол, иди к нам за булочками, грабля несчастная… – она начала шмыгать носом. – Я кому-то нужна только для того, чтоб меня можно было высмеивать, а подруги со мной дружат, потому что рядом со мной все они выглядят красивыми…

Крухутак начал от нее пятиться, едва не подвернул больную ногу, суматошно расправил крылья, готовясь взлететь.

– Ты больше не хочешь меня слушать? Меня никто не слушает, когда я говорю о себе, потому что я никому не нравлюсь. А если я на службе говорю о себе, у них сразу какие-нибудь срочные дела, и они сбегают или меня спроваживают, а я же все понимаю! Отдала бы полжизни, чтобы стать Порождающей, как Альмена, но я никому не нужна, и такое бывает только в сказках…

Крухутак взмыл в небо, от взмаха его длинных темных крыльев закружилась пыль. Шнырь решил, что теперь-то несчастная барышня наверняка прыгнет с крыши, но вместо этого она, тихонько всхлипывая, направилась к надстройке с дверцей на чердак.

– Веселуха, правда же? – шепнул гнупи.

– Еще какая веселуха, – задумчиво отозвался господин.

Его сощуренные глаза сияли расплавленным золотом не хуже растекшегося по дальним крышам солнца, Шнырю аж боязно стало.

– Гляньте, парень-то уцелел, а я думал, сейчас он затеет играть с крухутаком в загадки, тут-то ему и придет конец, предсказанный крысокрадом, а он остался живехонек…

– Ничего, это дело поправимое, – обронил Тейзург, направляясь к молодому рабочему, который чуть не подскочил, обнаружив, что здесь есть кто-то еще.

– Приятель, хочешь выпить? – спросил маг, выглядевший, будто уличный бандит, с которым всяко лучше не связываться. – У меня сегодня удачный день, угощаю.

– Благодарствую, кто ж откажется, – отозвался парень, глядя на него с опаской.

– Хорошее вино, которое ты всегда мечтал попробовать?..

Тот помертвел лицом, словно приговоренный, которому предложили последний бокал перед казнью.

– Сиянское сливовое розовое, все его нахваливают…

– Тогда изволь.

Маг извлек из своей кладовки бутыль в оплетке и кружку, налил, а рабочий взял трясучими руками и выпил до дна. Шнырь уловил эхо мощного заклятья, туманящего память.

– Ничего личного, – сочувственно улыбнулся Тейзург. – Поверь, я искренне сожалею.

Даже не ударил его, всего лишь дотронулся до горла быстрым, словно бросок змеи, движением, и парень враз обмяк, осел на пыльную черепицу уже бездыханный.