Тени над Гудзоном - Исаак Башевис-Зингер
Шрифт:
Интервал:
Грейн уже пробыл в палате Леи несколько минут, но она, казалось, не замечала его. Джек небрежно сказал ему: «Привет». Анита избегала его. Лея разговаривала с Анитой, но Грейн не слышал ее слов. Казалось, она о чем-то предупреждает, в чем-то упрекает, за что-то наказывает… Ее лицо осунулось, щеки ввалились, нос заострился. Грейну казалось, будто мать разъяснила дочери, как та должна уберегаться от мужских сетей, не верить обещаниям. Грейн принес с собой в тот день букет цветов. Однако его некуда было деть, и он положил его на подоконник. У одной из больных совсем не было посетителей, и она смотрела вокруг себя с завистью, с раздражением. Выражение ее лица словно говорило: «Ну, больше меня не обманут. Теперь-то я увидела всю правду. Раз и навсегда!..»
Вечером после операции Грейн снова пришел в больницу, но он опоздал, и его не впустили. По телефону ему сказали, что операция прошла нормально. Он вернулся домой. Не включая света, сел в кресло в гостиной. В квартире было сумрачно, но не темно. Грейн сидел тихий и подавленный. Впервые за несколько месяцев он остался один. Он думал, но сам толком не знал о чем. Его разум, казалось, был погружен во тьму. Лея, его жена, которая когда-то была готова пожертвовать собой ради него, приняла его сегодня враждебно. Анита вообще его игнорировала. Джек бросил ему «привет» как подачку. Даже Патрисия была там, среди его родных, в большей степени своей, чем он, Грейн. Уезжая, Анна попрощалась с ним прохладно. Она ясно дала Грейну понять, что не доверяет ему: наверняка, как только она уедет, он опять будет звонить Эстер… Он так и сделал, но Эстер, видимо, не было в городе. На его звонок никто не ответил.
Грейн не обедал. Было уже десять часов вечера, но он не чувствовал голода. В квартире были книги, радио, телевизор, но ему не хотелось ни читать, ни слушать музыку, ни смотреть на кривляк, которых показывают по телевидению. У него даже появилась своего рода фобия к выходу из дома. Ему казалось, что даже посторонние люди смотрят на него недружелюбно, с подозрением, готовые в любой момент устроить скандал. Грейн говорил себе, что это ему только кажется, но избавиться от этой фобии он не мог. Лифтер по какой-то причине (а то и вообще без причины) был на него зол. Соседи, поднимавшиеся вместе с ним на лифте, смотрели на него неохотно, с сарказмом, как будто он причинял им неудобство. Портье начинал посвистывать каждый раз, когда он появлялся. А хуже всего, что в последнее время от него стали отворачиваться клиенты. Он перестал получать письма и заказы. Каждый раз, когда Грейн звонил в офис, он слышал один и тот же ответ:
— Ничего… никто…
Против него строился какой-то заговор — загадочный, метафизический, как будто силы, управляющие миром, потеряли терпение и решили ему, Грейну, всячески вредить. Теперь он сидел на стуле, один-одинешенек в этой ночи, и пытался разобраться в происходящем с ним. Может быть, это наказание за грехи? Или у него что-то перевернулось в мозгу? А если у него какое-то психическое заболевание? Ведь не может такого быть, что он, Герц Грейн, самый грешный человек на всем свете. Почему же высшие силы жалуют таких злодеев, как Сталин и ему подобные? Ведь Германия полна убийцами, которые разбивали головки маленьких детей, и эти убийцы делают там карьеру и живут себе припеваючи. Да у него просто нервы ни к черту. Но что же делать? Уехать куда-нибудь на время? Однако от одной мысли, что ему придется жить в каком-то отеле, сидеть за одним столом с чужими людьми, Грейн содрогался. Он не хотел смотреть никому в лицо, у него не было ни малейшего желания общаться с людьми, слушать их разговоры. Он был полон нетерпения, отвращения, обиды. Если бы существовал такой остров, на котором он мог бы жить один или с Эстер, он бы туда уехал…
Но разве он любит Эстер? Способен ли он что-то сделать для нее, окажись она в нужде? Нет, он и ее не любит. Его влечет к ней, но он не терпит ее выходок, болтовни, эгоизма. А с тех пор, как она вышла замуж за Мориса Плоткина, его влечение к Эстер было смешано с отвращением. Ему одновременно хотелось целовать ее и плевать на нее. В глубине души он хотел увидеть, как ее настигнет отмщение: чтобы она все потеряла, чтобы она упала, заболела, умерла… Ему даже снилось, что она умерла и он стоит у ее могилы. С другой стороны, он знал, что если бы Эстер умерла, то и в нем самом что-то умерло бы. Эта женщина может сделать его счастливым — если не навсегда, то хотя бы на несколько часов. Когда он с ней, все становится интересным, полным напряжения. Тогда время бежит, и он не замечает, как оно проходит. Она целиком захватывает его, как игра — азартного игрока, как вино — пьяницу, как опиум, морфин или гашиш — наркомана… Но разве такое состояние может длиться долго? Были времена, когда Грейн проводил с Эстер целые дни и даже недели. Рано или поздно между ними возникала ссора. И эти ссоры были такими яростными, полными такой ненависти, что он убегал от нее, как от огня. Он просто боялся в приступе ярости совершить убийство…
«Из-за чего мы, собственно, ссорились?» — спрашивал сейчас себя Грейн. Он пытался это вспомнить, но не мог. Это были какие-то мелочи, глупости. Однажды, например, Эстер высмеивала его варшавское произношение. Он говорил «ях» вместо «их»,[277] а Эстер его передразнивала. Из-за этого начался такой скандал, что он дал ей пощечину. В другой раз скандал начался из-за какого-то замечания,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!