Тупик либерализма. Как начинаются войны - Василий Галин

Реализовать данную стратегию в существующих рыночных условиях можно только за счет построения финансовых пирамид и надувания рыночных пузырей, способных дать максимальный эффект в кратчайшие сроки. Пирамиды и пузыри обеспечивали возможность увеличения кредитования при сохранении низкого уровня инфляции. Не случайно именно финансовая пирамида, основанная на опережающем росте совокупного долга, стала главной движущей силой американской экономки в последнюю четверть века[200]. Тактика построения пузырей сначала была использована в период технологического бума, а затем при надувании пузыря на рынке недвижимости.

Надувательством пузырей был охвачен весь финансовый рынок, а не только сегмент ипотечного кредитования. Например, «еще более отвратительными, — полагает Стиглиц, — были приемы мошенничества операций с кредитными картами, применение которых после 1980 года быстро приняло огромный масштаб»{1392}. Но все же «вопиющая алчность финансового сектора Америки, — по мнению Стиглица, — возможно нигде не проявила себя более наглядно, чем в политическом давлении, которое его представители оказали в ходе поддержки программы предоставления кредита студентам{1393}. «Современная Америка отбросила в сторону уроки об опасности ростовщичества…»{1394}.

Реализация подобной стратегии была бы невозможна, без плотного сотрудничества между государством и крупным финансовым бизнесом. И это сотрудничество действительно было, правда, по словам Стиглица, оно носило неявный характер: Федеральный резерв и Минфин фактически поощряли банки действовать все более безрассудно и поэтому эти финансовые институты знали, что если у них возникнет проблема, то, скорее всего они будут спасены. (Финансовые рынки назвали такую политику «путом Гринспена-Бернанке»){1395}. Правительство фактически стало неявным страховщиком огромных убытков{1396}. И финансовые компании пускались во все более рискованные авантюры. О величине риска достаточно наглядно говорит соотношение величины заемных и собственных средств в крупнейших инвестиционных компаниях Уолл-стрит, которое к 2007 г. выросло до 30:1 и даже 40:1. Для банкротства любой из этих компаний требовалось лишь небольшое снижение стоимости их активов{1397}.

Впрочем, правительство и не собиралось в одиночку отдуваться за результаты своей деятельности, часть ноши оно заранее перенесло на конечных потребителей своей политики т.е. получателей кредитов. По отношению к последним правительство придерживалось прямо противоположной политики, чем к банкам: в то время как требования к финансовым институтам все более снижались, требования к заемщикам наоборот постоянно ужесточались.

Примером может служить принятый в апреле 2005 г. «Закон о предотвращении злоупотреблений банкротством и о защите прав потребителей». Новый закон поощрял кредиторов выдавать кредиты на все более плохих условиях и одновременно позволял налагать арест на четверть заработной платы заемщика, просрочившим погашение кредита (до этого закон о банкротстве не имел права регресса, т.е. гарантировался только недвижимостью, под которую брался кредит). Администрация Обамы хотела отменить этот закон в 2005 г. но банки выступили против и добились успеха{1398}.

Конечным получателем всех выгод от политики дерегулирования и либерализации финансовых рынков оказался финансовый сектор, на который в 2007 г. пришелся 41% прибыли всего корпоративного сектора{1399}.

Динамика (тренды) корпоративной прибыли в финансовом и промышленном секторах экономики США,% от совокупной корпоративной прибыли{1400}

Сверхвысокая прибыль, получаемая в финансовом секторе, достигалась за счет принесения в жертву процветания и эффективности остальной экономики. Например, в 2007 г. Американское общество инженеров-строителей заявило, что США настолько мало заботятся об общественной инфраструктуре — дорогах, мостах, школах, дамбах, — что потребуется потратить более полутора триллионов долларов в течение пяти лет, чтобы вернуть все это в нормальное состояние. Однако расходы подобного рода продолжали сокращать{1401}. Стиглица же в этой связи особенно беспокоило то, что «деятельность финансового сектора привела к растрате самого редкого нашего ресурса — человеческих талантов. Я видел, что слишком много наших лучших студентов после получения диплома шли в финансовую отрасль. Они не могли сопротивляться притяжению предлагавшегося там огромного вознаграждения»{1402}.

…приватизация доходов и социализация убытков.

Дж. Стиглщ{1403}

Когда «пузырь недвижимости» лопнул, крупнейшие американские инвестиционные и финансовые институты Fannie Мае и Freddie Mac, Bear Stearns, AIG, Morgan Stanley, Citigroup, Goldman Sachs, Solomon Brothers и т.п. оказались на грани банкротства. По словам одного из героев М. Льюиса, «инвестиционные банки оказались не просто в дерьме — они вымерли как мамонты»{1404}. Воротилы финансового бизнеса бросились за спасением к тому, от вмешательства кого они раньше всячески открещивались, — к государству.

По словам успешного инвестиционного брокера непосредственного участника событий, героя книги М. Льюиса, «фирмы с Уолл-стрит презрительно отмахивавшиеся от правительственного регулирования в хорошие времена, стали умолять правительство о помощи, как только атмосфера накалилась. Успех — это личное достижение; провал — социальная проблема»{1405}. Дж. Гутфройнд генеральный директор Solomon Brothers, по этому поводу замечал: «Принцип невмешательства государства в экономику действует лишь до тех пор, пока ты по уши не увязнешь в дерьме»{1406}.