Родная кровь - Anne Dar

подругой? – игриво подмигнула мне Астрид, принимая из рук официанта три пинты пива и расставляя их перед нами.

– Вообще-то, у меня выбор невелик. Из подруг у меня только ты, да Рене.

– Уже много! – воскликнула Рене. – У тебя целых две подруги – у некоторых нет и одной!

И всё же я не ответила на поставленный ребром вопрос и, уверена, Астрид это заметила. Но я не переживала на этот счёт. Потому что я знала, что Астрид уже давно поняла, что взломать мою душу сложно (такой уж я человек), однако она (я отчётливо видела это) готова была продолжать ждать ещё год и даже дольше, чтобы взломать сейф, представляющий собой мой внутренний мир… Я же никак не могу понять её упорство в этом вопросе. Почему я ей так отчётливо сильно понравилась? Почему из двух своих подруг я почти готова признать именно её лучшей? Потому ли, что наши души откликаются друг на друга подозрительно одинаковой вибрацией, или по какой-то иной неведомой мне причине, но меня знание нашей незримой связи отчего-то всегда подбадривало.

– Итак, первое поздравление этим вечером прозвучит от меня! – подняв полную пинту высоко у себя над головой, громко проговорила Астрид. – Пейтон, ты не просто красотка при погонах, ты – самая крутая женщина из всех, что я знаю! Так выпьем же за твои стальные яйца!!! Всем присутствующим в этом баре пиво за счёт заведения!!! – так громко прокричала в моё улыбающееся лицо владелица бара, что я едва не оглохла, и где-то за моей спиной мгновенно взорвалось восторженное: “Ууууу!!!”, – состоящее исключительно из мужских голосов, многие из которых сразу же рванули за халявным пивом в сторону бара.

Об умершей много лет назад сестре Астрид никто больше не вспоминал. Все сосредоточились на выпивке и поздравлениях, и вскоре всё скатилось до стандартного обсуждения наших личных жизней. Вечер протекал по дежурной схеме и мне это нравилось. Подобная обстановка, при которой мне необходимо много слушать и мало говорить, мне всегда нравилась. Я любила слушать, Рене любила говорить, Астрид не были чужды обе стороны этой болтливо-молчаливой медали, так что мы представляли собой едва ли не идеальное общество для проведения времени в компании друг друга. И хотя вечер начался скомкано, всё же благодаря своевременному и ловкому вмешательству Астрид он быстро выровнялся в положительное русло, и больше не сдавал своих позиций. Так что, после седьмой пинты пива и третьего похода в туалет, я наконец начала чувствовать расслабление, и “разряжение”. Даже пришла к выводу, что всё же хорошо, что я в итоге решилась на этот кратковременный тайм-аут. Кто знает, какими последствиями грозила бы для меня безостановочная, круглосуточная работа. Главное вовремя остановиться. Потому что мало что может помочь в тупиковой ситуации так хорошо, как своевременная остановка.

***

Узнав о том, что я весь день проспала, Астрид с Рене возмутились моим поведением. “Тридцать пять лет исполняется один раз в жизни, как ты могла проспать собственный день рождения?! Лучше бы ты проспала все свои утренние тренировки, чем этот день!”, – громко возмущалась Рене, но я не была с ней согласна. Для меня лучше круглосуточно работать и в итоге проспать свой день рождения, чем вычеркнуть тренировки, помогающие мне выжимать из своего физического состояния максимум.

За два часа нашей весёлой попойки прозвучало много тостов и пожеланий, но лучше первого тоста, произнесённого Астрид громогласно и с задором, было только серьёзное и тихо сказанное Маршаллом пожелание мне найти “этого грёбаного ублюдка”. И хотя он не сказал, о ком конкретно идёт речь, все сидящие за нашим столом поняли смысл слов Маршалла и одновременно чокнулись бокалами. Маршалл, огромный, бритоголовый мужчина с гулким баритоном, любил выражаться грубовато, но меня это не смущало. Откровенно говоря, я даже считала, что иначе Марашалу категорически запрещено разговаривать, потому как только подобная манера впритык подходит к его брутальному образу, а вот Рене, услышав слово “ублюдок”, мгновенно поджала губы. Многодетная мамочка, выхолощенная своим обожаемым и обожающим мужем, явно воспринимала Маршалла за неандертальца, но всех нас это только веселило. Иногда, заметив Рене, Маршалл, смеясь и подмигивая ей, произносил что-то наподобие: “Привет, Рене. Охренительная у тебя сегодня причёска”, – или: “Делаем ставки: Рене победит этих сучек из родительского комитета или сучки впервые в истории сгруппируются ради общего дела?”. От грубых словечек Рене забавно кусала губы и хмурилась, словно староста класса, которой целый класс предлагает прогулять урок срамной анатомии. И потому Маршалл продолжал её подначивать, а мы с Астрид продолжали хихикать с забавных реакций Рене.

Стоило только Маршаллу удалиться из-за нашего столика – этим вечером он планировал быть за водителя для Астрид, так что не пил, – Рене сразу же завела свою старую и давно заезженную шарманку о своём идеальном муже. Стэнли подарил ей золотые серьги с рубиновыми камнями. Стэнли приготовил ей на завтрак японские панкейки. Стэнли пообещал на своё шестидесятилетие всей семьёй отправиться в Новый Орлеан, в котором как раз в марте следующего года будет проходить мировое световое шоу. Стэнли купил новый домашний кинотеатр. Стэнли занимался с ней сексом трижды за последнюю неделю и все три раза довёл её до оргазма. Стэнли хотят объявить доктором года… Когда образ Стэнли Ламберта наконец вылился перед нами в статую непоколебимого идеала, Рене переключилась на своих менее идеальных, но не менее любимых дочерей. Адела железобетонно решила после окончания школы поступить в университет Альбукерке и таким образом перебраться жить в Нью-Мексико, за три тысячи девятьсот километров от своих родителей. Рене вся извелась, не понимая, с чем связано столь стойкое желание её старшей дочери забраться в такую даль, если можно поступить на эту же специальность в нашем штате или хотя бы в соседнем, но вчера она вдруг узнала, “случайно” просмотрев страничку Аделы в популярной социальной сети, что причиной тому является парень! Рене подозревала, что Адела познакомилась с ним онлайн около полугода назад, ещё он был старше неё на три года, жил и учился в Альбукерке, благо не в том же университете, который наметила себе Адела – значит, девочка не окончательно зависима от своих чувств… Рене очень переживала из-за этого. Решила пока что не говорить с дочерью на эту тему: вдруг ещё всё само разрешится? Вдруг эти онлайн-отношения распадутся до того, как Аделе придёт время подавать документы на поступление? Да ещё и Лекси её не радует. Недавно сообщила, что определилась с профессией своей мечты: станет фотографом и обязательно уедет жить на Аляску. Эта девочка с