Цивилизация в переходное время - Карл Густав Юнг

не самоцелью, а лишь временным инструментом развития. Подобно тому, как в Америке посчитали необходимым уничтожить чрезмерно разросшиеся тресты[438], так и ликвидация разбухших организаций в конце концов окажется насущной необходимостью, ибо они, подобно раковой опухоли, разъедают человеческую натуру, едва становятся самоцелью и обретают автономию. После этого они, так сказать, перерастают человека и выходят из-под его власти. Он оказывается их жертвой, его приносят в жертву безумию идеи, не знающей хозяина. Этой опасности подвержены все крупные организации, в которых пренебрегают личностью. Кажется, есть единственный способ противостоять этой угрозе в нашей жизни – речь о «переоценке» личности.

720 Впрочем, столь жизненно важная мера не может приниматься по желанию, планомерно и благоразумно, поскольку индивидуум сам по себе слишком мал и слаб. Требуется, скорее, навязанная вера, своего рода метафизическая команда, которую никто не может произнести искусственно, собственной волей и разумением. Она звучит лишь спонтанно – и подобные команды обнаруживаются в наших сновидениях. Моего замечания по поводу того, что некоторые подробности картины могут быть связаны с проблемой НЛО, оказалось достаточно, чтобы констеллировать в сновидце-художнике архетип, лежащий в основе этого коллективного явления, и «ниспослать» творцу нуминозное прозрение в суть метафизического значения отдельно взятой личности. Эмпирический человек выходит за рамки сознания, его жизнь и судьба имеют гораздо большее значение, чем чисто личное; он привлекает внимание «другого мира»; от него ожидают достижений, превосходящих узкие рамки эмпирической области. Статус личности повышается, она становится поистине космического значения. Эта нуминозная трансформация не есть результат сознательного намерения или интеллектуального убеждения, она вызвана влиянием подавляющих архетипических впечатлений.

721 Переживание такого рода не лишено опасностей, поскольку оно часто оказывает инфляционное воздействие на человека. Эго воображает, будто разрастается и возносится, тогда как в действительности оно оттесняется на задний план настолько, что почти нуждается в раздувании (в ощущении себя избранным, например), чтобы не потерять почву под ногами, хотя именно инфляция отрывает эго от основ. Впрочем, возвышается на самом деле не эго, а, скорее, нечто большее: самость, символ, выражающий всего человека. Но эго любит отождествлять себя с человеком как таковым, потому ему так трудно избежать опасности инфляции. Вот еще одна причина, по которой подобных переживаний избегают и даже чураются как патологических, по которой сама идея бессознательного и внимание к нему признаются нежелательными. Не так давно мы жили в первобытном состоянии ума с его «опасностями души» – утратой души, одержимостью и т. д., – которые угрожали единству личности, то есть эго. Эти опасности никуда не делись и в нашем цивилизованном обществе. Пусть они сегодня угрожают индивидууму в меньшей степени, но им столь же подвержены социальные и национальные коллективы, о чем убедительно свидетельствует, увы, современная история. Это психические эпидемии, разрушающие личность.

722 Перед лицом этой опасности индивидуум может разве что поддаться сильным эмоциям, которые – вместо того чтобы подавлять или разрушать – сделают его цельным. Подобное возможно лишь тогда, когда к сознательному человеку добавится бессознательный. Процесс объединения лишь частично управляется нашей волей – он протекает в значительной степени непроизвольно. Сознательный разум позволяет, самое большее, приблизиться к бессознательному, а далее мы вынуждены ждать и следить за развитием событий. С сознательной точки зрения весь процесс выглядит как приключение или «поиск», напоминающий «Путь паломника» Беньяна[439]. Эстер Хардинг[440] в своем подробном исследовании[441] показала, что, несмотря на различия в языке и мировоззрении, Беньян говорил о тех же внутренних переживаниях, которые терзают сегодня тех, кто выбирает «прямой и узкий» путь. Я бы посоветовал ее книгу всем, кто хочет узнать, какова истинная природа процесса индивидуации. На вопрос, который мне постоянно задают: «Что можно сделать?», я не знаю другого ответа, кроме: «Стань тем, кем ты всегда был», а именно, той целостностью, которую мы утратили в ходе нашего цивилизованного сознательного существования – той целостностью, которой мы всегда были, не подозревая о том. Книга Хардинг написана простым доступным языком, и любой человек доброй воли, даже если ему не хватает специальных знаний, наверняка получит из нее представление о предмете изысканий. Еще он поймет, почему, пусть вопрос: «Что я могу сделать в нынешней непростой мировой ситуации, с моими-то слабыми силами?» и кажется таким важным, лучше всего не делать ничего и оставить все как есть. Поклонение коллективным идеалам и работа с крупными организациями в высшей степени достойны похвалы, но эти усилия роют могилу для личности. Группа всегда ценится меньше типичного ее члена, а если группа состоит в основном из прогульщиков и бездельников, как прикажете ее оценивать? Идеалы, которые она проповедует, ничего не стоят. Кроме того, правильные средства в руках неправильного человека работают неправильно, как гласит китайская поговорка.

723 Послание, переданное НЛО сновидцу, – это послание о времени, важное для всех людей. Знамения появляются в небесах, чтобы все могли их видеть. Они призывают каждого из нас помнить о душе и целостности, ибо таков ответ, который Западу надлежит дать на угрозу массовости.

3. НЛО в современной живописи

724 Собирая материал для этого очерка, я случайно наткнулся на работу одного художника, который, будучи глубоко встревожен тем, как обстоят дела в нынешнем мире, выразил в творчестве основной страх нашего века – катастрофическую вспышку разрушительных сил, которой боятся все и каждый. Действительно, закон искусства живописи состоит в том, чтобы придавать зримую форму господствующим веяниям эпохи, и с некоторых пор художники взялись за уничтожение форм и «ломку столов» (Zerbrechen der Tafeln), создавая картины, которые, в абстрактной обособленности от мысли и чувства, отличаются как своей «бессмысленностью», так и нарочитой отстраненностью от зрителя. Эти художники погрузились в разрушительную стихию и породили новую концепцию красоты, которая наслаждается отчуждением мысли и чувства. Все состоит из обломков, беспорядочных фрагментов, дыр, искажений, наложений, инфантилизма и грубости, превосходящих самые неуклюжие попытки первобытного искусства и противоречащих традиционному представлению о мастерстве. Точно так же, как женская мода находит всякое новшество, сколь угодно абсурдное и отталкивающее, «прекрасным», современное искусство привержено подобным веяниям. Это «красота» хаоса. Новое искусство возвещает и воспевает великолепную мусорную кучу нашей цивилизации. Следует признать, что такое искусство порождает страх, особенно в сочетании с политическими возможностями нашего катастрофического века. Легко можно вообразить, что в эпоху «великих разрушителей» особенно приятно быть хотя бы метлой, заметающей мусор в угол.

Рисунок 2. Сеятель пламени[442]

725 Художник в данном случае набрался мужества, чтобы признать существование глубоко укоренившегося всеобщего страха и выразить его в своем творчестве, тогда как другие художники осмелились