Космические скитальцы - Мюррей Лейнстер

В одном месте вдоль линии воды выстроились в ряд деревья. Половина из них уже упала, часть — склонилась. Растения были старыми знакомыми. В большинстве колоний именно такие виды растительности, происходящей с древней Земли. Этот остров на Канне-3 возвышается над водой всего три-четыре тысячелетия, поэтому местная растительность не успела толком сформироваться. Когда сюда прилетели представители Инспекции, здесь не росло ничего, за исключением крошечных водорослей, из которых лишь один вид смог развиться достаточно, чтобы образовать подобие паутины и выйти из воды на сушу. Чужеземные растения уничтожили эти водоросли, и сейчас все вокруг зеленело, облагороженное руками человека.

Но с землей было что-то не в порядке. В одном месте земля вздыбилась, и высокие стебли кукурузы росли в разных направлениях. В другом — землю прорезала узкая, как разрез ножа, полоса. В нее все время поступала вода из ирригационного канала, но канава не наполнялась.

— Простите, сэр, но как же все случилось? — спросил Барнс.

— У них здесь весьма развита ирригация, — терпеливо начал объяснять Бордман. — Почва была на дне океана, а потом ей случилось превратиться в так называемый плодородный ил. Здесь нет ли песка, ни камней. Только каменное основание и бывшая глубоководная грязь. Часть этой бывшей грязи больше не бывшая — она снова превратилась в скользкий ил.

Бордман указал на ландшафт. Все такое маленькое. Каждый квадратный фут земли обработан. Дороги ограниченной ширины, а дома маленькие, компактные. Пожалуй, здешний ландшафт — наиболее цивилизованный во всей Галактике.

— Вы назвали это вещество похожим на мыло, — продолжил Бордман. — В каком-то смысле это и есть мыло.

Оно лежит на слегка наклонной, совершенно гладкой скале, словно кусок мыла на листе металла. Беда в том, что металлический лист чуть наклонен. Мыло, будучи сухим снизу, лежит неподвижно и не скользит. Даже если смочить верхушку, вода стечет с него, но дно останется сухим. Вот и здесь все было примерно так же. Пока ирригация не достигла определенного уровня.

Они проехали мимо ряда аккуратных коттеджей, стоящих лицом к дороге. Один из них совершенно разрушился. Другие стояли ровно. Вездеход двигался дальше.

— Они хотели, чтобы вода поступала в глубь почвы, и устроили это, — хмурясь, продолжал Бордман. — Когда ее было немного, вреда от этого не получалось. Растения поглощали влагу целиком. Одно дерево всасывает тысячи галлонов воды в день, когда дует сильный ветер. В прежние времена бывали оползни, особенно во время шторма, но в целом почва держалась крепко, даже крепче, чем до посадки растений.

— Но как происходит ирригация? Ведь море не пресное?

— Установки по опреснению воды, — сухо ответил Бордман. — Система обмена ионов. Они сделали их и теперь получают полно пресной воды. А им нужно много, все больше и больше. Они глубоко пропахали почву, чтобы вода поступала до самого низа. Проложили систему каналов. Если отталкиваться от моей аналогии с мылом, они продырявили кусок мыла до самого низа. И вода протекла на дно. Что произошло потом?

— Ну, в общем, дно намокло и стало скользким. Как будто его смазали жиром!

— Не жиром, а собственно мылом, — поправил Бордман. — Мыло ведь клейкое. В этом разница, и в этом наш шанс. Но малейшая вибрация может усилить движение. И уже усиливает. Так что теперь население ходит по лезвию бритвы. Хуже того — можно сказать, оно ходит по куску мыла, которое становится все более и более мокрым снизу. Оно уже скользит, как любая клейкая субстанция, но немного. Кроме того, несмотря на нефтяные пятна, с помощью которых они хотят остановить волны, со стороны моря тоже идет атака. Оно бьется о скалы. И происходит медленное, мягкое, постепенное соскальзывание.

— И они поняли, что посадка корабля на площадку может вызвать эффект землетрясения. Землетрясения…

— На этой планете нет действующих вулканов, — сказал Бордман. — Но есть некоторые тектонические сдвиги. Ведь остров в свое время как-то возник.

— Не думаю, сэр, что я смог бы спокойно спать, если бы жил здесь, — задумчиво произнес Барнс.

— Вы сейчас живете здесь. И, я думаю, в вашем возрасте, несмотря ни на что, вы засыпаете спокойно.

Машина повернула, следуя изгибу дороги. Хорошая дорога, вездеход шел очень гладко. Только этому виду транспорта разрешалось ездить по острову, в отличие от остальных. Но Бордман машинально отметил, что это противоречит приказу начальника сектора о запрещении посадки на ракетных двигателях. Ведь весь плодородный слой острова стоит на пологом горном склоне, дно которого стало мокрым, и теперь он может просто соскользнуть в море. Он уже движется туда. В одном месте — по четыре дюйма в час. Но все же это дно достаточно липкое. Движение может усилиться в результате вибрации и ударов прибоя о скалы, так что необходимо уменьшить ударную силу волн во что бы то ни стало.

Но это вовсе не значит, будто вибрация от ракетных двигателей могла вызвать катастрофу, как не вызвало бы ее приземление корабля на площадку. Что-то еще происходит, отчего ситуация на острове столь серьезна. Если бы настоящее мощное сдвигание почвы началось, все люди погибли бы. Выжили бы единицы.

Впереди показалась высокая земляная стена, отделяющая резервную площадь Резиденции. Резиденция была устроена здесь, когда еще не было других жителей. Пока строились здания, начали засеивать семена и сажать деревья. Затем прибыл персонал инспекции. Затем — их жены и дети, обслуживающий персонал и сельскохозяйственные рабочие. И затем, наконец, гражданские техники и даже политические деятели. И все они нынче были в обиде на Инспекцию, ибо те занимали четверть острова. И оставляли слишком мало земли для возделывания колонистами. А остров был переполнен.

Но теперь все это под угрозой.

Пока вездеход плавно двигался в направлении штаб-квартиры, разрушилась секция стены примерно ярдов в сто. Взлетели клубы пыли, посыпались куски. Водитель вездехода побледнел. Человек возле дороги лицом к стене замахал руками, чувствуя, как почва уходит у него из-под ног. Столб с указателем возле ворот медленно накренился. Когда угол наклона достиг примерно сорока пяти градусов, столб остановился. Ярдах в пятидесяти от ворот почва разверзлась.

Больше ничего не случилось. Пока ничего. Нельзя было оставаться уверенным, что критическая точка пройдена, ведь вся почва медленно, но неуклонно сползала к океану.

Барнс перевел дыхание.

— Я как-то нехорошо себя чувствую, — запинаясь, проговорил он. — Если бы эта стена рухнула прямо на нас…

Бордман не ответил. Ему пришло в голову, что на территории Инспекции ирригационные работы не производятся. Он задумчиво нахмурил брови, в то время как вездеход въезжал в ворота штаб-квартиры и катился по насыпной дорожке мимо зеленых насаждений.

Они остановились напротив здания, являвшегося резиденцией начальника сектора. Большая коричневая собака мирно дремала на верхней ступеньке покрытого пластиком крыльца. Когда Бордман вышел из машины, пес вскочил с игривыми намерениями. Бордман и Барнс поднялись по ступеням, пес выступил вперед с преувеличенно грозным видом, показывая, что он достойно несет службу.