Китаец - Хеннинг Манкелль

Потому-то в самолете, большом «галфстриме», которым он теперь владел, были установлены старинные книжные шкафы, где он держал важнейшие произведения китайской и зарубежной литературы.

Он чувствовал отдаленное родство, не кровное, а скорее мифическое, с капитаном Немо, который плавал на своем подводном корабле как одинокий император без державы, с большой библиотекой и убийственной ненавистью к человечеству, разрушившему его жизнь. Считалось, что прообразом Немо был пропавший индийский принц. Этот принц противостоял Британской империи, потому-то Я Жу чувствовал с ним родство. Однако ближе всего ему был мрачный, ожесточившийся капитан Немо, гениальный инженер и начитанный философ. «Галфстрим», на котором теперь летал, Я Жу нарек «Наутилусом-2», и увеличенная оригинальная гравюра-иллюстрация, изображающая капитана Немо и его недобровольных гостей в библиотеке «Наутилуса», украшала стену у входа в пилотскую кабину.

Но теперь Я Жу затаился в тени. И, спрятавшись, наблюдал за женщиной, которую должен убить. Как и капитан Немо, он верил в отмщение. Необходимость возмездия лейтмотивом проходила по всей истории.

Скоро все останется позади. Сейчас, в лондонском Чайнатауне, когда мелкие капли дождя падали на воротник куртки, он вдруг подумал: есть что-то знаменательное в том, что эта история закончится в Англии. Отсюда братья Ван начали обратный путь в Китай, который довелось увидеть вновь лишь одному из них.

Я Жу любил дождаться, когда можно самому распорядиться своим временем. Не в пример аэропортам, где все контролируют другие. Часто это удивляло его друзей, считавших, что жизнь слишком коротка и создана божеством, которое похоже на недовольного старого мандарина, не желающего, чтобы радость жизни длилась слишком долго. В разговорах с этими друзьями, которые сейчас прибирали к рукам весь современный Китай, Я Жу, напротив, утверждал, что божество, создавшее жизнь, отлично знало, что делает. Если позволить людям жить слишком долго, их знания так увеличатся, что они смогут раскусить мандаринов и решатся их убить. Краткость жизни препятствует многим бунтам, говорил Я Жу. А его друзья упрямо заявляли, что они, пожалуй, не вполне понимают его рассуждения. Даже среди этих молодых хозяев жизни Я Жу был выше всех. В том, кто превыше всех, не сомневаются.

Каждую весну он собирал своих знакомых в усадьбе к северо-западу от Кантона. Они оценивали жеребцов, которых затем выпустят, заключали пари, а потом смотрели на драку за лидерство в табуне, после чего один из жеребцов, самый сильный, весь в пене, покрывал кобылу.

Желая понять поведение — собственное и других людей, — Я Жу всегда обращался к животным. Он был леопард, а еще и тот жеребец, что отстоял в драке свое первенство.

Если Дэн был кошкой без масти, которая ловила мышей лучше других, то Мао — совой, мудрой, но и хладнокровной хищной птицей, которая прекрасно знала, когда бесшумно нанести удар, чтобы заполучить добычу.

Ход мыслей прервался — он заметил, что Биргитта Руслин встала. За этот день, когда он следил за ней, ему стало вполне очевидно одно: ей страшно. Она все время оглядывалась, беспокоилась. Тревожные мысли непрерывно роились у нее в голове. Этим он воспользуется, хотя пока не знает как.

Но сейчас она встала. Я Жу ждал в тени.

И тут вдруг случилось совершенно неожиданное. Биргитта Руслин вздрогнула, вскрикнула, а потом упала навзничь, ударившись головой о скамейку. Китаец, шедший по дорожке, остановился, нагнулся над упавшей, видно, хотел выяснить, что произошло. Подбежали еще несколько человек. Я Жу вышел из сумрака, приблизился к группе, окружившей женщину. Двое патрульных полицейских поспешили к кучке людей. Я Жу протолкался вперед, чтобы лучше видеть. Биргитта Руслин села. На секунду-другую она явно теряла сознание. Полицейские спросили, не вызвать ли «скорую», но она отказалась.

Я Жу впервые услышал ее голос, низкий, выразительный. И постарался запомнить.

— Должно быть, я споткнулась, — сказала она. — Мне показалось, кто-то шел прямо на меня. Я испугалась.

— На вас напали?

— Нет. Мне показалось.

Человек, напугавший ее, стоял здесь же. Я Жу подумал, что чем-то он напоминает Лю, этот мужчина, случайно угодивший в историю, к которой не имел ни малейшего отношения.

Я Жу мысленно улыбнулся. Она так много рассказывает мне своими реакциями. Сначала — о своем страхе и настороженности. А сейчас ясно показывает, что боится китайца, который внезапно выходит навстречу.

Полицейские проводили Биргитту Руслин до гостиницы. Я Жу держался поодаль. Теперь он знал, где она живет. Удостоверившись, что она достаточно хорошо себя чувствует и может о себе позаботиться, полицейские ушли своей дорогой. Я Жу видел, как она взяла ключ, который портье достала из самой верхней ячейки. Выждал несколько минут, потом вошел в гостиницу. За стойкой портье работала китаянка. Я Жу поклонился, протянул ей сложенный лист бумаги.

— Дама, которая только что вошла сюда. Она обронила это на улице.

Портье взяла бумагу, сунула в пустую ячейку. Номер 614, на верхнем этаже гостиницы.

Бумага была пустая, белая. Я Жу полагал, что Биргитта Руслин спросит у портье, кто ее оставил. Китаец, ответит та. И Биргитта Руслин испугается еще сильнее, но и станет еще настороженнее. А поскольку ему об этом известно, сам он ничем не рискует.

Делая вид, будто изучает гостиничный проспект, Я Жу прикидывал, как бы выяснить, надолго ли Биргитта Руслин сняла номер. Случай представился, когда китаянка-портье скрылась в задней комнате и вместо нее появилась молодая англичанка. Я Жу подошел к стойке.

— Госпожа Биргитта Руслин, — сказал он. — Из Швеции. Мне предстоит отвезти ее на аэродром. Только я не знаю точно когда — завтра или послезавтра.

Портье приняла его слова за чистую монету и нажала несколько клавиш компьютера.

— Госпожа Руслин остановилась у нас на три дня. Хотите, я позвоню ей, и вы уточните, когда за ней заехать?

— Я сделаю все через нашу контору. Мы не беспокоим клиентов без нужды.

Я Жу вышел на улицу. Снова заморосил дождь. Он поднял воротник и направился на Гаррик-стрит взять такси. Теперь можно не беспокоиться, ему известно, каким временем он располагает. С тех пор как все началось, минул бесконечно долгий срок. Так что еще несколько дней погоды не делают, а там уж наступит неотвратимый финал.

Он подозвал такси и назвал шоферу адрес на улице Уайтхолл, где его лихтенштейнская компания владела квартирой, в которой он жил, приезжал в Лондон. Порой он думал, что, живя в Лондоне, предает память предков, ведь с тем же успехом мог бы жить в Париже или в Берлине. И сейчас, в такси, решил продать эту квартиру и подыскать новую в Париже.

Пришла пора и здесь поставить точку.

Я Жу лег на кровать, вслушался в тишину. Когда купил эту квартиру, он звукоизолировал все стены. Даже отдаленного шума уличного движения не слышно. Только негромкое жужжание кондиционера. От этого возникало ощущение, будто находишься на корабле. Ему было очень покойно.