Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты - Дарон Аджемоглу

Версия порочного круга, при котором экстрактивные институты выживают благодаря тому, что элита продолжает контролировать их и получать от них выгоды, — не единственная возможная его версия. Поначалу кажущаяся менее понятной, но от этого не менее реальная и не менее порочная схема негативной обратной связи предопределяет развитие многих стран и прослеживается в большинстве регионов Черной Африки, в особенности в Сьерра-Леоне и Эфиопии. В этой схеме, которую социолог Роберт Михельс назвал «железным законом олигархии», на смену свергнутому экстрактивному режиму приходят новые элиты, которые, однако, продолжают эксплуатировать все ту же систему губительных экстрактивных институтов, унаследованную от предшественника. Логика данной версии порочного круга, если рассматривать ее в историческом развитии, достаточно проста для понимания: экстрактивные политические институты практически не создают ограничений для абсолютной власти, и ничто не мешает тому, кто занял место свернутого диктатора и получил контроль над государством, злоупотреблять властью и использовать ее в своих интересах. В условиях экстрактивных институтов власть сулит огромные преимущества и прибыли, поскольку позволяет присваивать чужую собственность и устанавливать монополии.

Конечно, «железный закон олигархии» на самом деле не является законом — по крайней мере, в том же смысле, в каком мы говорим о законах природы. Он не представляет собой неизбежного, безальтернативного пути, в чем мы убедились на примерах Славной революции в Англии или Реставрации Мейдзи в Японии.

Ключевым фактором во всех ситуациях, в которых мы видели поворот в сторону инклюзивных институтов, было следующее: та или иная широкая коалиция смогла стать достаточно влиятельной политической силой, чтобы солидарно выступить против абсолютизма и заменить абсолютистские институты более инклюзивными и плюралистическими. Революции — как один из результатов работы широких коалиций — повышают вероятность возникновения плюралистических политических институтов.

Однако в Сьерра-Леоне и в Эфиопии куда больше шансов было у «железного закона олигархии» — не только потому, что существовавшие в этих странах институты были чрезвычайно экстрактивными, но и потому, что ни движение за независимость в Сьерра-Леоне, ни заговор офицеров в Эфиопии не были революционными движениями под эгидой широких коалиций. Скорее, это были действия конкретных лиц и узких групп, стремившихся к власти, чтобы использовать эту власть для изъятия благ у других.

Есть и еще одна, еще более деструктивная особенность порочного круга, упомянутая при описании городов-государств майя в главе 5. Так как экстрактивные институты создают значительное неравенство в обществе и сосредоточивают огромные богатства и неограниченные полномочия в руках тех, кто стоит у власти, появляется множество желающих бороться за эту власть. Таким образом, экстрактивные институты не только прокладывают дорогу для следующего режима (который, возможно, будет еще более порочным), но и создают почву для бесконечных конфликтов и гражданских войн. А гражданские войны, в свою очередь, приводят к еще большим страданиям людей и разрушают даже ту слабую централизацию, которой удалось достичь данному обществу. В результате, как будет показано в следующей главе, во многих случаях запускается процесс сползания в анархию, ведущий к краху государства, политическому хаосу и крушению всех надежд на экономическое процветание.

Январь 2000 года, Хараре, столица Зимбабве. Распорядителю финальной церемонии Фалло Чававе выпала честь огласить имя победителя в национальной лотерее, которую проводит Банковская корпорация Зимбабве (Zimbank) — финансовая структура с частичным государственным участием. В лотерее мог принять участие любой клиент банка, на счетах которого в течение декабря 1999 года находилось пять и более тысяч зимбабвийских долларов. Вытянув билет, Чавава переменился в лице. В официальном коммюнике Зимбанка происходящее было описано так:

Президент Роберт Мугабе, который с 1980 года правит Зимбабве с помощью кнута и пряника (а чаще всего прямого насилия), выиграл сто тысяч зимбабвийских долларов — примерно в пять раз больше среднего ежегодного подушевого дохода в стране.

Zimbank заявил, что г-ну Мугабе — одному из тысяч равноправных участников — просто повезло в ходе честного розыгрыша. Вот так счастливчик! Нет необходимости говорить, что президент и так не испытывал нужды в деньгах: не так давно Мугабе назначил себе и министрам своего кабинета прибавку к зарплате почти в двести процентов.

Лотерейный билет президента — это всего лишь один из примеров крайней экстрактивности институтов Зимбабве. Можно называть такое положение дел коррупцией, но коррупция — это ведь тоже лишь симптом глубокого нездоровья государственного устройства страны. Тот факт, что Мугабе мог, если пожелает, даже выиграть в национальную лотерею, показывает, до какой степени все происходящее в Зимбабве находилось под его полным контролем.

Самая распространенная причина, по которой те или иные государства сегодня оказываются несостоятельными, это наличие экстрактивных институтов. Зимбабве эпохи Мугабе живо иллюстрирует экономические и социальные последствия их воздействия. Хотя национальная статистика в Зимбабве весьма ненадежна, даже по самым оптимистичным оценкам, к 2008 году доход на душу населения в Зимбабве составлял примерно половину от дохода в 1980-м, когда страна обрела независимость. Но как бы драматично это ни звучало, даже эти цифры еще не полностью отражают снижение уровня жизни в Зимбабве. Государство здесь пришло в полный упадок и практически перестало выполнять основные общественные функции. В 2008–2009 годах ухудшение системы здравоохранения привело к вспышке холеры по всей стране. К 10 января 2010 года были зафиксированы 98 741 случай заболевания и 4293 смертельных исхода. Эта вспышка холеры оказалась самой смертоносной в Африке за предшествующие 15 лет. В то же время достигла беспрецедентного уровня массовая безработица: в начале 2009 года представитель Управления по координации гуманитарной помощи ООН называл невероятные цифры — 94 % безработных.

Корни многих экономических и политических институтов Зимбабве, как и большинства стран Черной Африки, берут свое начало в колониальном периоде. В 1890 году «Британская Южно-Африканская компания» под руководством Сесила Родса направила военную экспедицию в Королевство Ндебеле, находившееся на территории современной провинции Матабелеленд, и также в соседнюю провинцию Машоналенд.

Благодаря превосходству в вооружении англичане быстро сломили сопротивление африканцев, и к 1901 году на территории нынешнего Зимбабве была создана колония Южная Родезия, названная в честь Родса. Теперь все эти земли стали частной собственностью (концессией) «Британской Южно-Африканской компании», и Родс собирался начать здесь разведку и добычу полезных ископаемых. Предприятие не осуществилось, однако плодородные земли новой колонии привлекли белых поселенцев, которые вскоре заняли большую часть ее территории. В 1923 году колонисты освободились от власти «Британской Южно-Африканской компании» и убедили британское правительство предоставить им самоуправление. То, что произошло в Родезии после этого, очень похоже на случившееся в Южной Африке десятилетием раньше, когда Земельный акт, принятый в 1913 году (стр. 265–266), узаконил в стране двойственную экономику. В Родезии были изданы подобные же законы, а вскоре после 1923 года было по южноафриканскому образцу создано «государство для белых», основанное на принципах апартеида.