О Китае - Генри Киссинджер

Дэн Сяопин сообщил Картеру, что он рассматривал «худший вариант» — крупное советское вмешательство, как того, похоже, требовал новый договор о совместной обороне между Москвой и Ханоем. И действительно, согласно сообщениям, Пекин эвакуировал до 300 тысяч человек гражданского населения из северных приграничных территорий и привел войска на китайско-советской границе в состояние максимальной боевой готовности[553]. Однако, как сказал Дэн Картеру, Пекин полагает, что короткая, ограниченная война не позволит Москве по времени «масштабно прореагировать», зимние условия затруднят полномасштабную советскую атаку на северный Китай. Дэн констатировал, что Китай «не боится», но ему нужна «моральная поддержка»[554] со стороны Вашингтона, под чем он подразумевал очевидную двусмысленность относительно планов Америки, планируя на какое-то время попридержать Советы.

Через месяц после войны Хуа Гофэн объяснял мне тщательный стратегический анализ, ей предшествовавший:

«Мы также рассматривали возможность советской реакции. Первый вариант — крупное нападение на нас — мы посчитали наименее вероятным. Миллион войск дислоцирован на границе, но для большого нападения на Китай этого явно недостаточно. Если бы они решили отозвать часть войск из Европы, на это потребовалось бы время, а они все-таки беспокоились бы из-за положения в Европе. Им известно, что сражение с Китаем было бы крупным событием, которое вряд ли удалось бы завершить в короткий срок».

Дэн Сяопин поставил Картера перед проблемой как в принципе, так и в целом в вопросе о реакции общественности. В принципе Картер не одобрял стратегию упреждающего удара, особенно поскольку в таком случае происходили военные перемещения через суверенные государственные границы. В то же самое время он серьезно воспринял, хотя и полностью не разделял, точку зрения советника по вопросам национальной безопасности Збигнева Бжезинского по поводу стратегических последствий вьетнамской оккупации Камбоджи, перекликавшуюся с мыслями Дэн Сяопина. Картер решил стоящую перед ним дилемму, ссылаясь на принцип, но оставляя обстоятельствам возможность определять параметры урегулирования. Он обратил внимание на то, что Пекин утратит благоприятную с моральной точки зрения позицию, если нападет на Вьетнам. Китай, сейчас повсеместно рассматривающийся как мирная страна, рискует быть обвиненным в агрессии:

«Это серьезный вопрос. Вы не только столкнетесь с военной угрозой с севера, но также изменится международный подход. Сейчас к Китаю относятся как к мирной стране, выступающей против агрессии. Страны АСЕАН, так же как и ООН, осуждали Советский Союз, Вьетнам и Кубу. У меня нет информации о том, какие могут быть применены штрафные санкции, но в результате вероятны возникновение эскалации насилия и изменения настроя с направленного против Вьетнама на частичную поддержку Вьетнама.

Нам будет трудно поощрять насилие. Мы можем предоставлять вам разведывательную информацию. Нам ничего неизвестно о каких-либо передислокациях советских войск к вашим границам.

У меня для вас нет другого ответа. Мы подключились к осуждению Вьетнама, но вторжение во Вьетнам станет очень серьезным дестабилизирующим фактором»[555].

Отказаться поддержать насилие, но предложить разведывательную информацию о перемещениях советских войск — это должно было придать новые размеры политике двойственности. Похоже, Картер не разделял мнение Дэн Сяопина о предполагаемой советской угрозе. Или уменьшение китайских страхов по поводу возможной советской реакции могло бы быть истолковано как поощрение вторжения.

На следующий день Картер и Дэн Сяопин встретились в узком составе, и Картер передал Дэн Сяопину ноту (до сих пор не рассекреченную), где излагалась в общих чертах американская позиция. Бжезинский рассказывает об этом так: «Президент лично написал своей рукой письмо Дэн Сяопину, выдержанное по тону и трезвое по содержанию, в котором подчеркивалась важность сдержанности и делался вывод о возможных негативных международных последствиях. Я считал это верным подходом, поскольку мы не могли вступить в официальное соглашение с китайцами и поддержать то, что было равнозначно открытой военной агрессии»[556]. Неофициальный сговор — совсем другое дело.

В соответствии с отчетом о частной беседе (где присутствовал только переводчик) Дэн Сяопин настаивал на том, что стратегический анализ пересиливает ссылки Картера на мировое мнение. Прежде всего о Китае не следует думать как о мягком и пушистом: «Китай все же должен проучить Вьетнам. Советский Союз может использовать Кубу, Вьетнам, потом и Афганистан превратится в сателлита [Советского Союза]. КНР подходит к этому вопросу с позиции силы. Акция должна быть очень ограниченной по времени. Если Вьетнам думает, что Китай слаб, ситуация станет еще хуже»[557].

Дэн Сяопин покинул Соединенные Штаты 4 февраля 1979 года. На обратном пути из США он завершил расстановку фишек на доске облавных шашек «вэйци». Он сделал остановку в Токио, второй раз за последние полгода, стремясь заручиться поддержкой Японии неизбежной военной акции и изоляции Советского Союза. Премьер-министру Масаеси Охира Дэн Сяопин повторил позицию Китая, сказав, что Вьетнам следует «наказать» за вторжение в Камбоджу, и дал обещание: «Придерживаться долгосрочных перспектив в деле поддержания международного мира и стабильности… Китайский народ будет твердо выполнять свой интернациональный долг и готов без всяких колебаний на необходимые жертвы»[558].

После посещения Бирмы, Непала, Таиланда, Малайзии, Сингапура и дважды Японии, а также Соединенных Штатов Дэн Сяопин выполнил свою задачу встраивания Китая в современный мир и изоляции Ханоя. Больше он не выезжал никуда из Китая, и в последние годы жизни вел себя в традициях китайских правителей, живя в удалении и недоступности.

17 февраля Китай предпринял развернутое вторжение в северный Вьетнам из китайских южных провинций Гуанси[559] и Юньнань. Количество китайских войск отражало то значение, которое Китай придавал операции: по некоторым оценкам, оно составляло от 200 до, возможно, даже 400 тысяч военнослужащих НОАК[560]. Один историк пришел к выводу, что силы вторжения, включавшие «регулярные сухопутные войска, народное ополчение, подразделения военно-морских и военно-воздушных сил… были равноценны по количеству при нанесении удара, которым Китай обозначил свое вступление в Корейскую войну в ноябре 1950 года»[561]. В официальных китайских сообщениях печати вторжение называлось «контратакой в целях самообороны против Вьетнама» или «контратакой для самообороны на китайско-вьетнамской границе». Реализовывался китайский вариант сдерживания: заранее объявленное вторжение во имя недопущения последующих шагов со стороны Вьетнама.