Николай II - Эдвард Радзинский

Павел Медведев: «Еще прежде чем Юровский пошел будить царскую семью, в дом Ипатьева приехали из ЧК два члена. Один – Петр Ермаков (родом с Верх-Исетского завода), а другой неизвестный мне...»

Имя другого «неизвестного» сообщает сам Ермаков: «Получил постановление о расстреле 16 июля в 8 вечера... сам прибыл с двумя своими товарищами – Медведевым и другим латышом, теперь фамилию не помню...»

«Товарищ» Медведев, приехавший с Ермаковым, – бывший матрос, член коллегии Уральской ЧК Михаил Медведев-Кудрин.

(Когда-то в Баку Медведев-Кудрин был в одной подпольной организации РСДРП с Мясниковым. В день Трехсотлетия Романовых они выпустили листовку, где приговорили к смерти Николая. Месяц назад Мясников отчасти исполнил тот приговор – организовал убийство родного брата Николая. Теперь настала очередь Медведеву-Кудрину исполнить обещанное.)

КОМАНДА

Итак, команда в сборе.

Шесть «латышей из ЧК» (кто те неизвестные двое, которые отказались – все-таки отказались!), среди тех, кто не отказался, по легенде, был Имре Надь – будущий лидер венгерской революции 1956 года. Во всяком случае, гибель Надя (бессудно расстрелян советскими войсками, ворвавшимися в Будапешт) очень подходит к нашей истории: мистические совпадения, мистические отмщения...

К латышам присоединятся Юровский, Никулин, Ермаков и двое Медведевых – Павел, начальник охраны, и чекист Медведев-Кудрин.

Будет и еще один. Любопытнейший персонаж. К началу расстрела он подоспеет сверху – с чердака, где сейчас стоит он у пулемета: Алексей Кабанов, бывший лейб-гвардеец.

У царя была удивительная зрительная память. Охранник Якимов рассказал следователю Соколову: «Однажды Кабанов дежурил на посту внутренней площадки. Проходивший мимо царь, всмотревшись в Кабанова, остановился: „Вы служили в моем Конном полку?“ Кабанов ответил утвердительно».

Теперь прежний лейб-гвардеец Алексей Кабанов служит в ЧК и назначен в Ипатьевский дом начальником пулеметного взвода.

Это «узнавание», возможно, все и решило. У Алексея Кабанова брат на ответственной должности – начальник екатеринбургской тюрьмы. И решил Алексей засвидетельствовать преданность новой власти участием в расстреле...

Павел Медведев: «Часов в двенадцать ночи (по-старому) в третьем часу (по-новому) Юровский разбудил царскую семью... Объявил ли он, для чего их беспокоит и куда они должны пойти, не знаю...»

Стрекотин: «В этот миг послышались электрические звонки. Это будили царскую семью...»

Юровский: «Тогда я пришел и разбудил их. Вышел доктор Боткин, который спал ближе к двери комнаты (нет, не спал доктор – последнее письмо писал, и прервали его на полуслове)... Объяснение было дано такое „Ввиду того, что в городе неспокойно, необходимо перевести семью Романовых из верхнего этажа в нижний“... Я предложил сейчас же всем одеться. Боткин разбудил остальных. Одевались они достаточно долго, вероятно, не меньше сорока минут... Когда они оделись, я сам их вывел по внутренней лестнице в подвальное помещение...

Внизу была выбрана комната с деревянной оштукатуренной перегородкой (чтоб избежать рикошетов), из нее была вынесена вся мебель. Команда была наготове в соседней комнате. Р[омано] вы ни о чем не догадывались».

Павел Медведев: «Наследника царь нес на руках. Государь и наследник одеты были в гимнастерки с фуражками на головах. Государыня и дочери в платьях без верхней одежды. Впереди шел государь с наследником. При мне не было ни слез, ни рыданий и никаких вопросов. Спустились по лестнице, вошли во двор, а оттуда через вторую дверь в помещение нижнего этажа. Привели их в угловую комнату, смежную с опечатанной кладовой. Юровский велел принести стулья».

Юровский: «Ник[олай] нес на руках Алексея, остальные несли с собой подушечки и разные мелкие вещи. Войдя в пустую комнату, Александра] Федоровна] спросила: „Что же, и стула нет? Разве и сесть нельзя?“ Ком[ендант] велел внести два стула. Ник[олай] посадил на один А[лексе]я, на другой села Александра] Ф[едоровна]. Остальным ком[ендант] велел встать в ряд».

Стрекотин: «Всех их ввели в ту комнату... Рядом с моим постом. Акулов (Никулин) вскоре вышел и, проходя мимо меня, сказал, для наследника понадобилось кресло... видимо, умереть он хочет в кресле... Ну что ж, принесем».

Никулин приносит те два стула, о которых писал Юровский. Один – для царицы, другой – для Алексея. Стулья – не были капризом Александры Федоровны. Она не могла долго стоять, у нее вечно болели ноги. Поэтому и привезла она кресло-каталку. Не мог стоять и мальчик, у которого был тогда приступ болезни. Вот отчего они «захотели умереть в креслах».

Медведев: «Государыня села у той стены, где окно ближе к заднему столбу арки. За нею встали три дочери. Государь... в центре, рядом наследник, за ним встал доктор Боткин. Служанка – высокого роста женщина встала у левого косяка двери, ведущей в кладовую. С ней встала одна из дочерей. У служанки была в руках подушка. Маленькие подушечки были принесены царскими дочерьми; одну положили на сиденье стула наследника, другую государыне».

В это время Дерябин видит ту же картину, но с другой точки – через окно полуподвальной комнаты: «Они разместились так в комнате справа от входа находился Юровский, слева от него стоял Никулин, латыши стояли рядом в самой двери, сзади них стоял Медведев (Пашка)».

Дерябин видит через окно часть фигуры и главным образом руку Юровского. Он видел, что Юровский говорит что-то, махая рукой. Что именно он говорил – Дерябин не мог передать. Ему не слышно было слов.

Стрекотин: «Юровский скорым движением рук направлял куда кому нужно становиться. Спокойно тихим голосом: „Пожалуйста, вы станьте сюда, а вы – сюда... вот так, в ряд...“ Арестованные встали в два ряда, в первом ряду – царская семья, во втором – их люди. Наследник сидел на стуле... в первом ряду стоял царь, в затылок ему стоял один из лакеев...»

Да, Николай именно стоял. Все было так же, как при том последнем молебствии, когда раздалось «Со святыми упокой».

Все ясно в этой сцене. Неясно только одно: почему они так картинно построились? Ну тогда, когда слушали молебен, они построились перед отцом Сторожевым и дьяконом. Но теперь? Когда они пережидают? Ведь так объяснил им Юровский: «пережидают возникшую опасность». Почему же они так странно, живописно выстроились? И почему попросили только два стула, ведь «пережидать» придется неизвестно сколько?

ФОТОРАССТРЕЛ

Этот человек позвонил мне по телефону после опубликования первой моей статьи. Он начал сразу: «Я расскажу вам то, что говорилось второму поколению советских разведчиков в разведшколе. Что такое второе поколение? Если Рихард Зорге был первым поколением, то это 1927—1929 годы. Все они давно в могилах – и вы вряд ли услышите это от кого-нибудь, кроме меня... Итак, на разведуправских курсах нам рассказали следующее: надо было расставить Семью как можно удобнее для расстрела. Комната была узкая – и боялись, что сгрудятся. И тогда Юровский придумал. Он им сказал, что надо сойти в подвал, потому что есть опасность обстрела дома. А пока суть да дело – их должны сфотографировать. Потому что в Москве-де беспокоятся и слухи разные ходят – о том, что они сбежали (действительно, в конце июня была тревожная телеграмма об этом из Москвы. – Э.Р.).