Крах всего святого - Илья В. Попов

Спустившись, Аль-Хайи очутился в узком низком коридоре, где его ожидала развилка из трех проходов, но к счастью, он предвидел и подобные трудности. Достав из кармана мешочек с сухим горохом, Абдумаш прошептал над ним нужные слова и высыпал несколько горошин на пол – через несколько мгновений маленькие шарики затряслись и выстроились в линию, указывая ему верную дорогу. Так он проделывал каждый раз, когда коридор расходился, и, в конце концов, наткнулся на еще одну лестницу. Поднявшись, он перебрался через большую дыру, оказавшуюся очагом, попутно сверху донизу перепачкавшись сажей и пылью, и сквозь кухню вышел в длинный коридор.

Горох у него уже почти закончился, но он и не был более нужен – ноги будто сами собой несли Аль-Хайи, огибая нужные повороты и безошибочно ведя сквозь высокие проемы. И вот, наконец, Абдумаш вышел в огромную полутемную залу, попутно перешагнув через несколько покойников – скорее всего это и были друзья того паренька. Вид их был весьма любопытен даже для его богатого опыта, но едва он увидал то, что стояло посреди зала, как мысли его разлетелись, словно листья от порыва ветра, а грудь сдавило сладостной истомой. Kdh’aar’aS’shaawlO’rgh’amot… Но... Здесь?

Почти не дыша, Аль-Хайи подошел к зеркалу, обошел его по кругу и вгляделся в мастерски выполненную голову забытого бога. На страницах книги он нашел немало его изображений: некоторые были весьма схематичны и абстрактны, многие – попросту бессвязны и невнятны, но пара-тройка портретов, сделанных то ли великими мудрецами, то ли истинными безумцами, выводили образ Древнего весьма умело и детально; точнее, тот облик, что хотя бы отдаленно мог воспринять человеческий разум, эхо от эха его настоящей сущности, слепок от слепка его полной формы.

Абдумаш не смел и надеяться отыскать хотя бы след культа одного из Великих Древних, но сомнений не было – протяни руку и он дотронется до предмета, позволяющего хотя бы попытаться услышать голос К’хаара; обломка врат, что когда-то связывали меж собой эфиры и материи, служа проводником между вселенными. В книге сего Древнего называли еще тысячами имен: Повелитель Роя, Владыка Гнили, Межмирный Осквернитель, Чумный Император, Отец Улья, но все записи соглашались в одном – К’хаар один из самых могучих небожителей, крупнейший осколок Вселенского Хаоса. Все жалкие сущности, коим поклонялись дремучие язычники древности, не стоили и частицы той силы, коей он обладал; и даже куда более могучие боги – навроде Пророков, Айша или местных небесных демиургов – не стали бы с ним вровень и вместе взятые. Пускай память о нем – как и о его собратьях, если так их можно назвать, ведь, конечно же, обозначить связь всех небытийных сил людским языком можно с очень и очень большой натяжкой – с веками угасла, но все еще тлеет в самых забытых уголках земли, а даже малый уголек можно раздуть до огромного пламени...

Оглядевшись, Абдумаш заинтересованно хмыкнул, увидав криво выведенные знаки и огарки черных свечей. Кажется, разрозненные кусочки понемногу складывались в осмысленную картину. Что ж, если эти аахмаки – у него язык бы не повернулся назвать местных суеверных неучей чуть более приличным словом – сумели сотворить хоть что-то при помощи столь примитивного обряда, то, что же сможет сделать он со всеми его знаниями и книгой.

Откуда-то сбоку из темноты послышалось тихое рычание и быстрые шаги – к счастью, тело Аль-Хайи зачастую действовало быстрее разума, и даже не успев повернуть голову, он ушел в сторону, так что незримый нападавший захватил руками лишь воздух. Через мгновение Аль-Хайи стоял напротив невысокого мужчины, одетого в рваные лохмотья, вставшие колом от усохшей крови: из бока его торчало несколько оперений, бледно-синяя кожа почти просвечивала насквозь, глаза были полностью залиты черным, небывало длинные для человека пальцы заканчивались изломанными когтями, а подбородок разделился надвое, обнажая двойные ряды острых зубов, напиравшие друг на друга, подобно уткнутым в землю стрелам.

Хм, видимо, это как раз один из тех жалких червей, которые пытались обуздать силу неподвластную даже наиболее могучим практикующим магикам, не то что простому обывателю. Неплохо было бы заполучить подобный экземпляр живьем – конечно, если это слово можно было бы применить для ожившего мертвеца – так, для изучения, но риск того не стоит. Самое главное – позаботиться о зеркале, а уж в подобных кадаврах недостатка не будет; улицы городов кишмя кишат нищими, что за лишнюю монетку согласятся пройти куда угодно. Абдумаш вытащил из-за пояса длинный кинжал – к слову, подарок Моро – и перебросил его из руки в руку, намереваясь уложить покойника одним точным ударом, но на этот раз окончательно. Однако через мгновение ему пришла кое-какая идея. Главное, не задеть язык или связки...

Подманив тварь поближе, Аль-Хайи поднырнул под неуклюжий взмах когтистых лап и вогнал нож прямо в висок – через мгновение мужчина упал на пол и дернулся в последней агонии; Абдумаш же поспешил достать из сумки небольшой пузырек, чье содержимое стоило ему целое состояние. Сбив печать, он вылил ровно семь капель бесцветной маслянистой жидкости прямо в разинутый рот мертвеца и, убрав нож обратно в ножны, вынул книгу, перелистнул несколько страниц и принялся нараспев читать нужное заклинание.

Признаться, он никогда не был силен в некромантии, хоть когда-то и обучался у одного из опытнейших мастеров сей оккультной науки. Но тот верх, что Аль-Хайи смог достичь за множество попыток – заставить мертвеца слегка пошевелиться и произнести несколько бессвязных звуков, прежде чем дух вновь покинет мирское тело, так что вскоре он бросил это занятие, углубившись в изучение других дисциплин. Однако сейчас он нутром чувствовал, что дело идет совсем по другому, будто сам Древний подсказывал ему нужные слова – они срывались с языка сами собой, не успевал он их осмыслить, кончики пальцев начало покалывать, голос его становился все глубже и тверже, и не успел Абдумаш прочитать и до середины, как мужчина принялся подергиваться, силясь приподняться, а как только Аль-Хайи произнес последний слог, покойный резко сел и склонил голову на бок, пялясь в пол пустыми рыбьими глазами.

– Я – Абдумаш Аль-Хайи ибн Зафар, тот, кто призвал тебя назад в этот мир и единственный, кто может тебя отпустить. Не я вызволил твой дух, но я вернул его назад, дабы ты ответил на мои вопросы. Назови мне свое имя! – потребовал Аль-Хайи, захлопнув книгу.

– Ло... Лорен, – ответил мертвец, подергивая головой, точно птица. Говорил он глухо и еле внятно, да так, что Абдумашу приходилось изрядно постараться, дабы распознать хоть слово. Впрочем, оно и не удивительно, с таким-то распухшим языком, что вываливался на подбородок и сочился на грудь мутной слизью.

– Кто ты и что ты здесь делал?

Покойник ничего не ответил, замерев, словно статуя; и Аль-Хайи уже было подумал, что затея его все же провалилась, и этот аахмак вот-вот рухнет назад на пол, как тот начал говорить:

– Я... был... слугой. Я приехал вмес... те с господи... ном Отесом. Чтобы вы... чтобы призв... вызва...

– Вы хотели призвать Древнего? – Аль-Хайи кивнул в сторону зеркала и, не услышав ответа, добавил. – Падшего? Отвечай!

– Да, – прохрипел мертвец. – Отпусти меня...