Дневник Верховского - Юрий Сафронов

Сын А. И. Верховского Николай Александрович, гордясь своим отцом, вспоминал, что в годы Великой Отечественной войны многие выпускники курсов «Выстрел», Академии Генштаба РККА, ученики профессора Верховского, стали полководцами и крупными военачальниками, фактически они выиграли войну. По семейным преданиям, идея создания воздушно-десантных войск принадлежала именно профессору Верховскому и была доработана до практического применения Тухачевским. Первый в СССР десант в количестве 12 человек впервые был высажен на окраине Воронежа 2 августа 1930 года; – эта дата считается днем зарождения воздушно-десантных войск.

«Гитлеровские генералы, – писал Маршал Советского Союза А. И. Еременко, – не в состоянии отрицать того, что при создании парашютных войск они использовали наш опыт»[587]. Маршал А. И. Еременко в своих воспоминаниях подчас не называл конкретных имен, но становится совершенно ясно, о ком шла речь. Вопросам приоритета обороны, как известно, придавали основополагающее значение профессора Верховский и Свечин. Маршал А. И. Еременко писал: «Вскоре в связи с грубыми ошибками Сталина в вопросах обороны (выделено мной. – Ю. С.) и истреблением командных кадров многие положительные стороны нашей военной доктрины, нашедшие блестящее подтверждение в ходе киевских маневров, были преданы забвению. Лишь накануне нападения гитлеровцев, когда бушевавшая на Западе уже многие месяцы Вторая мировая война воочию показала правильность основных принципов маневров 1935 года, к нам вернулись вновь – конечно, не ссылаясь на опальные имена тех, кто их разработал и пал жертвой необоснованных репрессий»[588].

Служба в Академии была постоянно сопряжена для профессора Верховского с огромными трудностями. В ответ на жалобы сестры, что он стал редко писать ей письма, Верховский отвечал:

«…Танюша, милая, я совершенно выбился из сил. Я веду громадную по объему работу, [которая] просто не оставляет у меня ничего живого внутри. Ибо силы мои подорвались за эти годы. Мечтаю хоть в этом году отдохнуть в санатории летом. Те короткие отпуска, которые мне давали, были передышками, но не давали возможность стать на ноги…»

(Из Москвы. 8.04.1923, л. арх.)

Интриги в Академии против Верховского начинались еще в 1920-х годах. 7 ноября 1924 года он писал в Ленинград:

«Сейчас начало учебного года, и меня не выпускают из Москвы. Но в декабре поездка в Питер намечена для инспекции Академий… Год этот вообще начался для меня очень тяжело. Прежде всего жалованье сокращено вдвое, затем моя работа, намеченная к печати, не печатается. Поэтому сидим с самыми ограниченными средствами. Кроме того, много разных еще и других неладов и по службе и дома. Б[ыть] м[ожет], придется уходить из Академии. Словом, огорчений много, а в таком настроении трудно говорить и писать…» (л. арх).

Что же было делать в такой ситуации? Альтернативы у Александра Ивановича не было и оставался единственный выход – «…теперь снова впрягаемся в хомут и снова ведем борьбу» (из Москвы 5.Х.1925 г., л. арх.).

В 1927 году Верховский посетил Дагестан, а в 1929 году – Туапсе, где на него произвели тяжелое впечатление наблюдаемые им развал колхозов, гибель садов. В то время он отрицательно относился к колхозному строительству, не понимал его и считал ошибочным.

Несмотря ни на какие жизненные трудности, напряженная работа не прекращалась. Профессор А. И. Верховский увлеченно, как и всегда, работал над новой для него темой об автомобилях и военном их значении. И не только писал книгу, но и на практике постигал азы вождения. Будущая вторая жена Александра Ивановича, Н. С. Мануйлова (проживала тогда в Москве, Дурновский пер., д. 18, кв. 2) прислала сестре Верховского в Ленинград открытку, в которой 10 июня1928 года она сообщала: «От Саши письма из разных мест – он очень кажется доволен некоторыми моментами своей поездки, напр. он от Екатеринодара до Анапы проехал в автомобиле. Не пишет только, когда вернется… Жду письма, т. е. открытки» (л. арх.).

Из писем к сестре видно, что Верховский был не чужд и сентиментальности, тем более что ему, бывшему камер-пажу императора, было что вспомнить:

«Сейчас я в Киеве на маневрах. Был у Нелли[589]. Мы с ней целый день бродили по городу, были в художественном музее, в Лавре, обедали вместе, вспоминали тебя. Хотели даже вместе послать открытку, да не нашли… Сегодня с Нелли, гуляя с ней по Киеву, я так ярко вспомнил далекие дни Питерской жизни, когда папа и мама еще были живы; обеды, на которых давался «ris a lа emperatice» и грушевый мед. Я совсем и забыл это лакомство. Нелли его напомнила мне. После обеда кофе в маленькой гостиной. Все эти детали давно прошедшего, в них что-то грустное. Я очень был рад повидать Нелли. Все порывы, искания молодости, жизнь завтрашним днем, все, что было так характерно для моей жизни тогда. Теперь этот завтрашний день стал сегодня. И так ценишь те немногие дружеские, теплые отношения, которые жизнь сохранила…»

(Из Киева. 7.IХ.1928 г., л. арх.)

В то же время Александра Ивановича посещали мысли не только о непростом настоящем, но и воспоминания о тяжелом прошлом:

«…Готовимся к 10-тилетию Академии. Видимо, будет большой праздник; как незаметно прошли 10 лет жизни. Помнишь 10 лет тому назад мрак и холод Питера и отсутствие горизонта. Что тогда окружающий разгром застилал перспективу. Но как я рад, что смог все-таки разобраться и встать на верный путь. Я вспоминаю, что ты эту мысль поддерживала…»

(Из Москвы. 31.Х.1928 г., л. арх.)

К 10-летию РККА Верховский был награжден золотыми часами с надписью «А. И. Верховскому за защиту революции. От РВС СССР». Эти часы можно заметить на фотографии Александра Ивановича 1930-х годов.

Постепенно накал страстей в Академии повышал свой градус, и Верховский в письмах стал осторожно намекать:

«Со мной ведут разговоры о годичном отъезде в Ростов на стажировку, но я не знаю, что еще из этого выйдет, ибо дело сие надо рассматривать как некое повышение по службе…»

(Из Москвы. 17.ХII.1928 г., л. арх.)

В начале 1929 года Верховский снова побывал в Дагестане, где внимательнейшим образом изучил опыт действий РККА в борьбе с басмачами. По результатам той поездки им был написан труд, в котором заметно глубокое знание и понимание специфики организации военных действий в горах[590].

В конце 1929 года сестра Верховского получила письмо от своей невестки Лидии Федоровны: