Республика Святой Софии - Ольга Кузьмина

В город великий князь торжественно въехал 23 ноября. Архиепископ Феофил со всем духовенством встречал Ивана III «яко же повеле им сам князь великий, не превозносяся», то есть с подчеркнутым изъявлением полной покорности. Великий князь несомненно знал о том, что архиепископ является главой новгородского правительства. Поэтому-то так важно было для Ивана Васильевича, чтобы Феофил продемонстрировал перед всеми новгородцами, что признает великого князя своим господином.

После торжественной службы в Софийском соборе состоялся пир у архиепископа. В последующие дни великий князь продолжал прием «жалобщиков»: на Городище ехали «посадники и тысяцкие, и бояре, и житьи люди… и изветники челом ударити с поминки и с вином и всякие монастыри, и из всех властей Новугородцких старосты и лутчие люди и монастырские и корела». По словам летописца, челобитчики приходили «иные о жалобах, а иные лице его видити»[1113].

Обратим внимание на то, что в списке челобитчиков присутствуют «монастырские люди». По новгородскому законодательству, монастыри находились в ведении владыки, и только он мог судить обитателей монастырей и проживающих на землях монастыря крестьян. С XIV в. некоторые монастыри получили право самостоятельного суда над своими людьми, но архиепископу в таких случаях предоставлялся апелляционный суд и возможность личного разбора дел при «подъездах». Следовательно, обращение «монастырей» и «монастырских» людей с жалобами к великому князю в обход церковного начальства означает, что жаловались они либо на владыку новгородского, либо на притеснения новгородских бояр, с которыми ничего не мог поделать владыка. Это равно свидетельствует и о падении авторитета архиепископа в Новгороде, и об уменьшении его полномочий в новгородском суде.

Иван III простоял на Городище девять недель, верша свой суд по жалобам новгородцев. 26 ноября Иван устроил заседание верховного суда на Городище для рассмотрения двух упомянутых выше случаев боярского насилия. В число судей входили архиепископ Феофил и новгородские посадники. Суд признал справедливость иска потерпевших. Виновные бояре, включая Ананьина, были арестованы.

До этого момента Иван III действовал в границах полномочий, установленных договором 1471 г., и не посягал на новгородскую «старину». Однако вскоре Иван III приказал взять под стражу двух бояр, Олферия Офонасова и его сына, за связь с Казимиром Литовским. Это действие было незаконным, поскольку приказание Ивана III не было поддержано новгородскими официальными лицами. Но великий князь уже считал, что договоры 1456 и 1471 гг. дают ему полную власть действовать по своей собственной воле, тем более в тех случаях, которые можно было трактовать как предательство. 28 ноября на Городище приехала новгородская делегация во главе с владыкой Феофил ом — просить за арестованных бояр. Великий князь ответил отказом: «Ведомо тебе, богомольцу нашему, и всему Новугороду, отчине нашей, колико от тех бояр и наперед сего лиха чинилося, а нынеча что ни есть лиха в нашей отчине, то все от них чинится… ино како ми их за то лихо жаловати?» — так передает слова Ивана Васильевича Московская летопись.

Всего Иван III «поймал» шесть новгородских бояр и в тот же день отправил их в Москву. Какой была реакция новгородцев на этот великокняжеский произвол, сообщает Псковская летопись. Именно 28 ноября в Новгород приехали послы из Пскова к великому князю, а через два дня эти псковичи воочию наблюдали «чюдо дивно и страха исполнено». В ночь с 30 ноября на 1 декабря «встряхнувшеся Великий Новгород на князя великого и бысть пололох на всю нощь силне по всему Великому Новуграду»[1114]. По городу был распущен слух о том, что «видеша и слышаша мнози вернии, как столп огнян стоящь над Городищем от небеси до земля тако же и гром небеси»[1115]. Однако до военного противостояния в этот раз не дошло. Новгородцы вовремя вспомнили, что вокруг города по монастырям размещена немалая военная сила великого князя.

Однако и Иван Васильевич понял, что далее испытывать терпение новгородских бояр опасно. С утра первого декабря на Городище вновь приехал архиепископ Феофил с делегацией от новгородцев. Великий князь пошел на уступки и смягчил участь тех «винных» новгородцев, которые были взяты «на поруки» владыкой. Иван Васильевич «богомольца для своего владыки и отчины своей ради Великого Новгорода челобитья тех винных людей пожаловал». Обвиненным была предоставлена возможность после выплаты истцовых издержек выплачивать свою «вину» порознь, без круговой поруки и в рассрочку.

Великие бояре Новгорода понимали, чем грозит им справедливый суд великого князя (Иван Васильевич, укрепляя свой авторитет в Новгородских землях, явно старался решить все судебные вопросы по справедливости). Стремясь задобрить великого князя, бояре наперебой принялись устраивать пиры в его честь. Список даров, полученных Иваном III, потрясает воображение. Более всего нас интересуют дары новгородского владыки. Трижды за время своего «стояния» великий князь пировал у Феофила и трижды архиепископ щедро одаривал опасного гостя. Великий князь получил от новгородского владыки 18 поставов сукна ипрского, «а постав по 30 рублев Новгородцких», 550 золотых монет-корабленников, редкую и дорогую диковину — моржовый клык, 4 бочки заморских вин и бочку привозного же меду, жеребца, золотой ковш, украшенный жемчугом, 2 рога, окованных серебром, «мису серебряну 12 гривенок сребра», 5 сороков соболей[1116].

Щедрость архиепископа становится понятней, если учесть поведение великого князя по отношению к новгородским монастырям. Великий князь, без особого почтения относящийся к церковной собственности, собирался отписать на себя значительную часть земельного домена Святой Софии и монастырей. На шестнадцатый день пребывания князя в Новгороде Феофил лично приехал на Городище ходатайствовать за сохранение земель новгородских монастырей. Поддавшись на уговоры архиепископа, подкрепленные богатыми дарами, Иван III сократил свои захваты до более приемлемых размеров — половина владычных земель «да манастырских 6 манастыреи половину: Юрьева манастыря, у Аркажскаго, у Благовещенского, у Вонтонова, у Николского у Неровского конца, у Михаиловского на Сковоротке, а иные монастыри государь пожаловал, земли у них не взял, понеже те убоги, земли у них мало»[1117].

К «убогим» малоземельным обителям были причислены, таким образом, и богатейшие Вяжиский, Лисицкий и Хутынский монастыри.

Владыка Феофил явно отстаивал каждую пядь церковных земель. В результате переговоров «князь велики пожаловал архиепископа: половину волостей не имал их; а взял: 10 волостей оу Юрьева монастыря, 7 сот обежь и 20 обежь; оу Николскаго пол 300 с обжею; оу Вонтоновскаго пол 2 ста обжей; оу Михайловского 100 обежь бес трех»[1118].