Сердце волка - Вольфганг Хольбайн

— Остается только спросить, кого вы имеете в виду, — сказал Дорн. Затем он глубоко вздохнул. — Как я уже говорил, я очень устал после такого длинного рабочего дня. Я мог бы сейчас же арестовать вас и увезти с собой.

— Почему же вы этого не делаете?

По взгляду Дорна Штефан понял, что уже перегибает палку.

— Наверное, потому, что мне не хочется после этого еще два часа заниматься всякой писаниной, — ответил Дорн. — Кроме того, здесь вы, пожалуй, будете в большей безопасности, чем в камере следственного изолятора. Вы даете мне слово, что никуда не уйдете из этого дома, а завтра в десять утра явитесь ко мне в кабинет?

— А что, у меня есть выбор? — спросил Штефан.

— Разумеется, — серьезно ответил Дорн. — Вы можете поехать с нами прямо сейчас.

— Тогда уж лучше завтра в десять, — сказал Штефан. — Сегодня я все равно не смогу быть вам полезен. Боюсь, что я устал так же сильно, как и вы. — Он улыбнулся. — Вам не нужно переживать, что я куда-то убегу.

Дорн оставался серьезным.

— А я и не переживаю, — поправил его Дорн. — Как я уже говорил, я отнюдь не считаю вас бестолковым.

— Кроме того, вы не стали бы уезжать из города без девочки, так ведь? — добавил Вестманн.

— Без девочки? — Штефану оставалось только радоваться тому, что Дорн стоял спиной к Роберту и не видел выражения его лица. Он надеялся, что ему самому удается лучше сдерживать свои эмоции. — Вы говорите о Еве? А что с ней?

— Ничего, — ответил Дорн. — Полагаю, что с ней… все хорошо.

— Полагаете?

— Ну я не слышал ничего такого, что меня насторожило бы, — сказал Дорн. Он попытался произнести эти слова как можно более непринужденным тоном, но это ему не удалось. Не нужно было обладать обостренным восприятием, чтобы заметить внезапно появившееся во взгляде Дорна напряжение. — Хотя меня немного удивляет, что вы спросили о ней лишь сейчас.

— Тогда как все происходящее каким-то образом, несомненно, связано с этой малышкой, — добавил Вестманн.

Штефан проигнорировал его слова.

— Позвоните мне, как только узнаете, все ли в порядке с этой девочкой, — попросил он. — Когда моя супруга проснется, она сразу же спросит о ней.

Одну-единственную и вместе с тем бесконечно долгую секунду Дорн в упор смотрел на Штефана, и у того возникло неприятное ощущение, что полицейский либо попросту читает его мысли, либо, по крайней мере, догадывается о них.

Наконец Дорн кивнул и демонстративно повернулся к выходу.

— Итак, до завтра, — сказал он. — И хорошо бы, чтобы у вас нашлись ответы на мои вопросы, господин Мевес, а если нет — тогда захватите зубную щетку и сменное белье.

Дорн и оба его спутника ушли. Роберт не потрудился их проводить, однако еле заметно подал знак своему телохранителю, чтобы тот пошел вслед за полицейскими. Штефан все больше убеждался в том, что его шурин уже не первый раз пользуется услугами этих верзил. Может, ему последние десять лет нужно было меньше концентрироваться на своем неприязненном отношении к шурину, а больше уделять внимания тому, чтобы разобраться, чем же Роберт, собственно говоря, занимается.

Едва закрылась дверь за полицейскими, как Роберт тут же выпалил, словно из пистолета:

— Почему ты ему не сказал, что Ева здесь?

— Потому что он это и так знал, — ответил Штефан, а мысленно добавил: «Только он один».

Штефан был уверен, что Вестманн даже не догадывался об этом. Он всего лишь случайно ляпнул то, что послужило подсказкой для его коллеги.

— Но ведь было просто глупо в этом не признаться, — возмущенно сказал Роберт, покачав головой. — Тебе что, хочется, чтобы тебя арестовали?

— Он уже давно мог это сделать, — заметил Штефан. — Видишь ли, Роберт, Дорн абсолютно прав: при сложившихся обстоятельствах у него было уже не меньше дюжины поводов меня арестовать. Но он почему-то выжидает.

— Ну и пусть выжидает — хоть до самой смерти! — заявил Роберт. — Этот тип явно себя переоценивает, да и ты, с моей точки зрения, уж слишком высокого мнения о нем. Он — всего лишь пешка. Мне с ним расправиться — раз плюнуть.

В этой комнате явно был еще один человек, который себя переоценивал. Штефан, впрочем, знал, что с его шурином по этому поводу спорить совершенно бесполезно. Кроме того, ему очень хотелось надеяться, что он все же ошибается и у Роберта действительно есть такие влиятельные друзья, как он утверждает.

— Послушай… — неожиданно сказал Роберт. На его лице появилось отчасти задумчивое, отчасти недоверчивое выражение. — А что это он говорил по поводу того, что твою машину якобы взорвали?

— Что говорил, то и говорил, — ответил Штефан. — Кто-то засунул мне бомбу под капот. Не очень вежливый поступок, хотя и весьма впечатляющий. Да и зрелище было весьма эффектное.

— Но ведь ты на ней… — Роберт запнулся, когда наконец, видимо, понял, что на самом деле произошло. Он слегка побледнел.

Штефан мысленно рассмеялся, отметив, что он, по крайней мере, еще способен испытывать и другие чувства, а не только страх и недоверие. Это успокаивало.

Если его вообще могло хоть что-то успокоить.

Врач пробыл с Ребеккой и девочкой еще целых десять минут — достаточно долго для того, чтобы спокойствие Штефана переросло в озабоченность, а озабоченность — в нервозность. Выражение лица врача, спускающегося по лестнице, тоже отнюдь не успокоило Штефана. Врач выглядел утомленным, и его лицо было таким серьезным, что это дало дополнительную пищу уже разыгравшейся фантазии Штефана.

— Как дела у моей сестры? — спросил Роберт еще до того, как Штефан успел набрать в легкие воздух, чтобы задать примерно такой же вопрос.

Доктор Риманн сделал рукой жест, смысл которого можно было истолковать как угодно. Он спустился, часто и как-то нервно шагая, по лестнице, поставил свой портфель на письменный стол Роберта и лишь затем ответил:

— Хорошо. Во всяком случае, лучше, чем я ожидал после всего того, что вы мне рассказали. Она очень сильно истощена, однако это вполне поправимо. Для этого ей необходимы нескольких дней полного покоя и восстанавливающие препараты. — Тут он наконец посмотрел на Штефана. — Как фамилия лечащего врача вашей супруги?

— Профессор… — машинально начал Штефан, однако запнулся и вместо ответа сам задал вопрос: — А зачем вам нужна его фамилия?

— Потому что или он дурак, или дело в том, что между врачом и пациентом не сложились доверительные отношения, — ответил Риманн.

— Что вы имеете в виду? — спросил Роберт.

— Ваша сестра абсолютно здорова, — пояснил врач, однако тут же слегка поднял руки, показывая этим, что не стоит делать поспешных выводов. — С некоторыми оговорками, конечно. У меня здесь не было ни возможности, ни времени на ее тщательное обследование. Но я не увидел никаких ран. Точнее говоря, даже ни одной царапины.