Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики - Ольга Тогоева

Наличие этого и некоторых других легко узнаваемых литературных мотивов в рассказе отца Ришара о судьбе Маргариты Ле Петур заставляет усомниться в том, что в данном случае он строго следовал одним лишь фактам. К сожалению, мы не можем сравнить историю «месье Анри» с какими-нибудь иными, изложенными в его многотомных «Мемуарах» сюжетами, поскольку, как я уже упоминала, это сочинение так и осталось неизданным. Тем не менее, явное желание монаха-францисканца творчески переработать ставшую ему известной подлинную информацию и представить ее в форме литературного произведения, подтверждается уже тем, что он включил в свое повествование заведомо выдуманные элементы, существование которых мы в силах перепроверить по сохранившимся документам и, таким образом, подтвердить их или опровергнуть. Одним из таких элементов являлось, в частности, утверждение автора о том, что наша героиня отличалась исключительной жестокостью, с куда большей охотой казнила женщин, нежели мужчин и проводила бесконечные и самые разнообразные экзекуции[1205]. Мы легко могли бы поверить этим словам, не имей мы в своем распоряжении письма неизвестного лионского чиновника, посланного в Париж: ведь в нем ясно говорилось всего о трех, пусть и безукоризненно проведенных «месье Анри» казнях[1206]. Можно, конечно, предположить, что из показаний самой арестованной отец Ришар узнал какие-то подробности о ее деятельности в Страсбурге и Монпелье, однако в этих городах она служила всего лишь помощником палача, а значит, лично в отправлении правосудия участия не принимала[1207]. И, таким образом, сообщение о ее исключительной жестокости и особой ненависти к женщинам оказывалось на поверку всего лишь вольной интерпретацией фактов.

Еще одним свидетельством того, что автор «Мемуаров» домыслил историю Маргариты Ле Петур, являлся, как ни странно, рассказ о ее свадьбе с Ноэлем Рошем. Напомню, что, по мнению отца Ришара, эта торжественная церемония состоялась в стенах тюрьмы, т. е. еще до того, как героиня была отпущена на свободу[1208]. Иными словами, речь шла об уже хорошо знакомом нам обычае — о «свадьбе под виселицей», когда тот или иной преступник мог избежать смертного приговора и сохранить жизнь, если незамужняя девушка или женщина изъявляла желание взять его в мужья. Мы знаем, что нередко подобные свадьбы действительно заключались под виселицей или у эшафота, а иногда — прямо в тюрьме. И хотя данная практика обычно встречала противодействие со стороны судебных чиновников (в том числе, и палачей), опиралась она на неписаную правовую традицию, вера в которую у жителей Франции как в Средние века, так и в Новое время оставалась исключительно крепка[1209].

Какяужеупоминала, обращениек «свадьбе под виселицей» было официально запрещено постановлением Парижского парламента от 6 апреля 1606 г.[1210] Тем не менее, она упоминалась в Coutumier vaudois 1616 г. и в ордонансе Людовика XIV от 1668 г., вошедшем затем в военный кодекс 1709 г.[1211] Иными словами, в середине XVIII в., когда отец Ришар записывал историю Маргариты Ле Петур, подобный исход уголовного процесса не представлялся чем-то устаревшим, напротив, этот обычай, видимо, все еще использовался во французских землях. Более того, именно источники Нового времени свидетельствуют, что вполне реальной могла оказаться и обратная ситуация, когда преступником являлась женщина, а ее спасителем выступал, соответственно, мужчина. Любопытно при этом отметить, что роль потенциального жениха в данном случае обычно играл сам палач. Так, в 1683 г. в Анже мэтр Пьер Вердье предложил руку и сердце юной особе 18-ти лет, поразившей его своей исключительной красотой. Судьи, вынесшие ей смертный приговор, были согласны на такой исход дела, однако сама обвиняемая отказалась от сомнительной чести стать супругой палача и предпочла казнь через повешение. Более удачливыми оказались коллеги Вердье, практиковавшие в Гренобле. В 1691 г. местный палач Жан Жанон получил разрешение властей и женился над своей «подопечной» Мадлен Брюн, избавив ее тем самым от смерти. Трое помощников мэтра Жака Жубера — Франсуа Пикар, Жан де Ла Пьер и Франсуа Бальтазар — воспользовались той же традицией в 1702, 1715 и 1718 гг. соответственно. А в 1725 г. новый палач Гренобля Франсуа Рипер последовал их примеру и получил в супруги Клодин Ла Круа, осужденную на смерть за детоубийство[1212].

Таким образом, описывая свадьбу Маргариты Ле Петур, состоявшуюся в тюрьме, отец Ришар, возможно, говорил правду. Но также допустимо, что для этой части своего рассказа — как и в том, что касалось злой мачехи героини, ее служанки-предательницы, ее службы в армии и отбитой ею у соблазнителя юной девицы, — он черпал вдохновение в совершенно иных источниках, имевших мало общего с реальными фактами. Тем более, что, зная о существовании брачного контракта, в котором молодожены фигурировали как Ноэль Рош и Маргарита Ле Петур[1213], наш францисканец уверял читателей, что из тюрьмы его героиня вышла под именем Генриетта и под ним же уехала с мужем в Канкаль[1214]…