Последние сто дней рейха - Джон Толанд

В Реймсе корреспондентов отвезли в штаб Эйзенхауэра, расположенный в техническом лицее для мальчиков, современном трехэтажном здании из красного кирпича. Аллен отвел журналистов в класс на первом этаже и попросил подождать.

Тем временем еще одна группа корреспондентов, включая Раймонда Дэниэля из "Нью-Йорк Тайме" и Хелен Кйркпатрик из чикагской «Трибун» приехали из Парижа на джипах. Рассерженные тем, что отбор журналистов, допущенных освещать большое событие, был произвольным, они попытались прорваться в помещение, но их туда не пустили. Они остались ждать на тротуаре, подходя к каждому, кто входил и выходил из здания. Генерал-лейтенант Фредерик Морган сжалился над ними и попросил Аллена что-то предпринять в отношении этих двоих, но Аллен решил, что тот жалуется на их присутствие, и приказал военной полиции убрать настырных журналистов подальше.

Около половины шестого Йодль и его помощник, в сопровождении двух британских генералов, вошли в училище, и далее их направили к адмиралу Фридебургу. Йодль поприветствовал соотечественников уклончиво и закрыл дверь. Практически сразу вышел Фридебург, с просьбой принести кофе и карту Европы.

Генерал-майор Кеннет Стронг, начальник разведки Эйзенхауэра, хорошо говоривший по-немецки, отвел немцев в кабинет Беделла Смита. Там Йодль рьяно защищал позицию немцев: они собирались сдаваться Западу, но не русским. В половине восьмого Стронг и Смит вышли из комнаты. Он пошли к Эйзенхауэру, чтобы доложить о ходе переговоров, и вскоре вернулись.

Какое-то мгновение спустя капитан Бутчер зашел в кабинет к Эйзенхауэру и напомнил ему о двух ручках — одной золотой и другой позолоченной, которые ему прислал старый друг Кеннетт Паркер специально для этого случая. Эйзенхауэр сказал своему помощнику по военно-морским вопросам, чтобы тот ни в коем случае не упустил их, поскольку Эйзенхауэр собирался отправить одну из них Паркеру, а другую — Трумэну.

Йодль в конце концов согласился сдаться русским, но попросил сорокавосьмичасовую отсрочку. "Скоро вы сами будете воевать с русскими. Спасите от них как можно больше немцев".

Йодль так твердо стоял на своей позиции, что Стронг снова пошел к Эйзенхауэру и сообщил ему об этом. "Дайте им двое суток", — попросил он.

Эйзенхауэр не хотел откладывать подписание документа. "Передайте им, что через сорок восемь часов, начиная с полуночи, я закрою весь Западный фронт и больше не пропущу ни одного немца, независимо от того, будет подписан документ о капитуляции или нет.

Все это звучало угрожающе, но фактически дало Йодлю то, о чем он просил — два дня. Даже имея такой результат, он стал удрученно диктовать телеграмму Деницу и Кейтелю: Генерал Эйзенхауэр настаивает на подписании документа сегодня. В противном случае линия фронта союзников будет закрыта даже отдельным лицам, желающим сдаться в индивидуальном порядке, а переговоры будут прерваны. Нет никакой другой альтернативы: либо хаос, либо подписание. Прошу дать подтверждение разрешения на подписание документа о капитуляции. В этом случае боевые действия будут закончены 9 мая в 0001 по нашему времени.

Дениц получил расшифрованное сообщение около полуночи, и к этому времени Йодль отправил еще одно: "Прошу дать ответ на радиограмму как можно скорее".

Адмиралу показалось, что условия капитуляции являются "элементарным вымогательством", но выбора у него не оставалось. Сорок восемь часов, которые удалось выиграть Йодлю, могли, по меньшей мере, спасти от рабства или массового уничтожения тысячи немцев. Сразу же после полуночи Йодлю отправили сообщение: Все полномочия для подписания в соответствии с условиями предоставлены адмиралом Деницем.

В половине второго ночи майор Рут Бриге, секретарша Смита, позвонила Бутчеру. "Большая вечеринка началась", — сказала она и попросила Бутчера поторопиться и принести две ручки. Без этих ручек войну никак нельзя было закончить.

Помещение, выбранное для церемонии подписания, было обычным холлом, где учащиеся играли в настольный теннис и шахматы. Стены были увешаны картами. В одном конце стоял большой стол, за которым прежде учителя проверяли тетради.

Когда Бутчер пришел в комнату, в ней уже собрались участники церемонии, свидетели, включая семнадцать корреспондентов, генерал-майор Суслопаров и еще два русских офицера, представитель Франции, три британских офицера.

Беделл Смит вошел широкими шагами в помещение, часто заморгав от света юпитеров. Он проверил порядок рассаживания за столом участников церемонии и проинформировал всех о протоколе предстоящей процедуры. Через несколько секунд вошли Йодль и Фридебург и остановились в ярком свете.

Главные участники подписания сели за большой стол, и Бутчер положил золотую ручку перед Смитом и позолоченную перед Йодлем, сидевшим напротив. Смит сообщил немецкой стороне, что документы уже готовы для подписания, и спросил, готовы ли они их подписать.

Йодль слегка кивнул головой и подписал первые документы, в которых говорилось о полном прекращении боевых действий в 11 часов вечера на следующий день по центрально-европейскому времени. Лицо Йодля было непроницаемым, но Строит заметил, что глаза его слегка слезились. Бутчер взял золотую ручку и дал Йодлю свою — это был хороший сувенир — для подписания второго документа. Наконец, Смит, Суслопаров и Севес подписали документ о капитуляции. Это произошло в 2 часа 41 минуту 7 мая 1945 года.

Йодль наклонился над столом и сказал по-английски: "Я хотел бы сказать слово". Смит не возражал.

Йодль взял единственный микрофон и начал говорить по-немецки: "Генерал, с подписанием этого документа немецкий народ и немецкие вооруженные силы, хорошо это или плохо, передаются в руки победителя. В этой войне, которая длилась более пяти лет, страдали и те, и эти, возможно даже больше, чем другие народы мира. В этот час я лишь могу выразить надежду, что победитель будет обращаться с ними великодушно".

Эйзенхауэр нервно расхаживал из своего кабинета к секретарше и обратно. Для Кей Соммерсби тишина "была напряженной".

Вошел Смит и объявил, что документ о капитуляции подписан. За стеной лейтенант Соммерсби услышала тяжелый стук ботинок и инстинктивно встала. Йодль и Фридебург прошли мимо нее, даже не удостоив взглядом, и сразу же пошли в кабинет Эйзенхауэра, где остановились и, щелкнув каблуками, щеголевато отдали честь. Ей они показались "типичными образцами немцев, которых показывали в фильмах, с кислыми минами на лицах, угрюмыми, прямыми и презренными".

Эйзенхаэур стоял как вкопанный, более подтянутый, чем обычно.

— Вам понятны условия капитуляции, которую вы только что подписали?

Стронг перевел вопрос на немецкий, и Йодль ответил утвердительно.

— Вы получите детальные инструкции несколько позже. Вы должны будете точно соблюсти их.

Йодль утвердительно кивнул.

— У меня все, — ответил Эйзенхауэр.

Немцы откланялись, отдали честь и снова прошли мимо лейтенанта Соммерсби. Когда они вышли, лицо Эйзенхауэра расплылось в широкой улыбке.