Расцвет и упадок цивилизации (сборник) - Александр Александрович Любищев

Греции, римские моралисты, пророки Ветхого завета. Но оно говорило: в том сердцем задуманном новом способе существования и новом виде общения, которое называется царством Божием, нет народов, есть личности»;

«Вот ты говорил, факт бессмысленен, если в него не внести смысла. Христианство, мистерия личности и есть именно то самое, что надо внести в факт, чтобы он приобрел значение для человека»;

«И мы говорили о средних деятелях, ничего не имеющих сказать жизни и миру в целом, о второразрядных силах, заинтересованных в узости, в том, чтобы все время была речь о каком-нибудь народе, предпочтительно малом, чтобы он страдал, чтобы можно было судить и рядить и наживаться на жалости. Полная и безраздельная жертва этой стихии – еврейство. Национальной мыслью возложена на него мертвящая необходимость быть и оставаться народом и только народом в течение веков, в которые силою, вышедшей некогда из его рядов, весь мир избавлен от этой принижающей задачи. Как это поразительно! Как это могло случиться? Этот праздник, это избавление от чертовщины посредственности, этот взлет над скудоумием будней, все это родилось на их земле, говорило на их языке и принадлежало к их племени. И они видели и слышали это и это упустили? Как могли они дать уйти из себя душе такой поглощающей красоты и силы, как могли думать, что рядом с ее торжеством и воцарением они останутся в виде пустой оболочки этого чуда, им однажды сброшенной. В чьих выгодах это добровольное мученичество, кому нужно, чтобы покрывалось осмеянием и истекало кровью столько ни в чем не повинных стариков, женщин и детей, таких тонких и способных к добру и сердечному общению! Отчего так лениво бездарны пишущие народолюбцы всех народностей? Отчего властители дум этого народа не пошли дальше слишком легко дающихся форм мировой скорби и иронизирующей мудрости? Отчего, рискуя разорваться от неотменимости своего долга, как рвутся от давления паровые котлы, не распустили они этого, неизвестно за что борющегося и за что избиваемого отряда? Отчего не сказали: „Опомнитесь. Довольно. Больше не надо. Не называйтесь, как раньше. Не сбивайтесь в кучу, разойдитесь. Будьте со всеми. Вы первые и лучшие христиане мира. Вы именно то, чему вас противопоставляли самые худшие и слабые из вас“».

В этой великолепно написанной тираде еврея Гордона (видимо, выражающей мысли самого еврея Пастернака) выражена мысль ультрахристиан: историческая роль иудейства – подготовка христианства, с появлением христианства роль иудейства уже сыграна и ему следует самоликвидироваться, и все беды еврейства если не справедливые, то неизбежные последствия отказа от самоликвидации. Все гонения на иудеев (вплоть до нацизма, когда уже никаких переговоров с евреями не велось), как известно опирались на следующие высказывания христиан: «Чего вы упорствуете, ведь мы не навязываем вам ничего чуждого, просто предлагаем осознать, что сейчас существует новая, лучшая форма иудейства, называемая христианством. Но вы не идете ни на какие уступки, замкнулись и, несмотря на приниженное социальное положение, накапливаете большие богатства, отчего вызываете зависть и ненависть малоимущих христиан».

Эти рассуждения очень сходны с теми, которые могли бы вести турецкие власти с матерями христианских детей, которых эти власти забирали, чтобы воспитать из них янычар: «Чего вы плачете. Мать не должна быть эгоисткой, а должна заботиться о лучшей судьбе для своего сына. И вот из бедности и нужды твоего сына берут и воспитывают из него гвардейца, перед которым открыт путь самой блестящей карьеры. И наша религия более новая, они привела к торжеству ее последователей, что является признаком Божьего одобрения, и она не противна христианству, ведь Христос признается пророком и магометанской религией. А был ли он Богом, Богочеловеком или просто пророком, в этом вы ведь не разбираетесь, так как и самые выдающиеся богословы христианства не пришли по этому поводу к соглашению, породив огромное количество ересей, свирепо враждующих друг с другом. Вместе с тем наша религия приводит к более высокой нравственности: у нас пьянство отсутствует (или по крайней мере не проявляется открыто), в мусульманских странах меньше преступлений и сарацинское рыцарство было образцом для западноевропейского. Только под его влиянием развились как следует понятия рыцарской чести».

И еврейство может возразить: мы имели право не принять христианства, так как мы ждали «царя иудейского», который спасет именно еврейский избранный народ, а пришел человек, для которого звание царя иудейского применялось как насмешка. И нечего говорить, что при нашем слитии с христианством исчезла бы вражда и кровопролитие: сами христиане между собой вели долгие годы кровопролитные войны. И если взять истинное христианство, то там торжествует идея милосердия в ущерб идее справедливости. И для сохранения идеи справедливости мы должны были оставаться верными суровому и справедливому Яхве. А идея милосердия в истинном или лицемерном ее выражении привела к таким злоупотреблениям в области морали, что потребовалось возрождение иудаизма на христианской почве в лице протестантства, которое снова выдвинуло примат Ветхого завета перед Новым заветом. И не возложена ли на иудейство какая-то особая историческая миссия, в художественной форме изображенная православным христианином Владимиром Соловьевым в его третьей, апокалиптической части статьи «Три разговора»?[208] И не потому ли сохранился еврейский народ через два века преследования и не возрождается ли он ныне в своем культурном и общественном значении, что эта великая миссия еще не выполнена?

И если мы сравним с иудейством другой народ, который дал ряд предшественников христианства, эллинов, то судьба его во многом сходна, а во многом противоположна иудейству. Конечно, и он подвергался жестоким преследованиям, но все же более слабым, чем еврейство, и он в значительной степени рассеялся, и он занял большое место в экономике стран, даже там, где был в угнетении. Но греки приняли христианство. И это не помешало им после некоторого блеска впасть в совершенное ничтожество, а сейчас, обретя свободу более чем сто лет тому назад, они не показывают даже тени того бурного возрождения во всех отраслях культуры, как еврейство. И, наконец, почему евреям предлагают требование раствориться в христианах? Так ведь нации христиан нет, и национальности в христианах сохраняют свое самостоятельное существование. Как будто и Живаго не предполагает сам раствориться в какой-то всечеловеческой нации. Эта часть идеологии Живаго не является ни оригинальной, ни сколько-нибудь убедительной, или привлекательной.

Что касается политической идеологии Живаго, то она явно выражает его позицию: «двух станов не боец» (стр. 346): «Ваши мысли о духовном развитии солдат мне известны. Я от них в восхищении. Все, что у вас сказано об отношении народной армии к товарищам, к слабым, к беззащитным, к женщине, к идее чистоты