Сражение за Тулу - Александр Лепехин

Южнее и юго-западнее города люди роют противотанковые рвы и окопы. В этих же направлениях на улицах при въезде в город ставятся «ежи» из рельсов. Улицы Коммунаров, Оборонная и Демонстрации, как наиболее опасные из вероятных направлений ударов противника, перекопаны противотанковыми рвами. Отдельные кирпичные дома оборудуются для установки на них пулеметов.

В оборонительных работах участвуют десятки тысяч туляков. Наравне с взрослыми трудятся школьники старших классов. Работа ведется без устали, днем и ночью. Времени остается мало: враг уже на дальних подступах к городу, его передовые части вступили в пределы области. Поезда на Рязань перестали ходить, последний эшелон в районе Узловой попал под артиллерийский обстрел. Эвакуация продолжается по Веневскому шоссе, туда направляются последние машины с людьми и имуществом организаций. По этой же дороге уходит не организованное население. Все что не способно и не нужно для обороны, покидает город. Тула готовится встретить врага.

Вечером 26 октября я узнал, что мой отряд должен прибыть на следующее утро к Пролетарскому райкому партии.

Долго не спали мы в эту ночь. С рассветом нам предстоит покинуть родной завод. Как сложатся наши дела дальше, что ждет впереди – кто знает. Завтрак, как обычно, был готов к восьми сам. «Повара» постарались вложить в него все свое умение. Но перед неизвестной дорогой мало кому хочется есть. Мы сами почувствовали это в то утро: завтрак остался почти нетронутым.

Сборы бывают долгими, а расставания – короткими. Пришел начальник ОТК завода Михаил Дмитриевич Боженков, с каждым попрощался, каждому сказал: «Скоро увидимся»… мало слов бывает в такие мгновения. Молча, вглядываются друг в друга давно знакомые люди, словно стараясь рассмотреть самое важное, самое главное, словно проверяя друг друга в последний раз перед решительной минутой.

На заводе остается всего двадцать человек во главе с Боженковым. Они должны нести охрану, а если придется, – в последний момент взорвать. Мы знаем: они не подведут.

Нам пора уходить.

– Ну, Михаил Дмитриевич, – говорю я, – прощай. Смотри, не ошибись в случае чего. Все взвесь, проверь, а уж потом отрубай.

– Прощайте и вы, друзья. Надеемся, что оправдаете доверие заводского коллектива. Бейте врагов, не щадя жизни, если это нужно для победы. За завод не беспокойтесь. Панике и провокациям мы не поддадимся.

…Мы идем строем по знакомым улицам. Много лет мы ходили этим путем на завод. Каждый дом, каждое дерево, каждый камень на дороге напоминают о чем-то в строю не слышно разговоров, шуток. Люди идут молча, занятые своими мыслями, воспоминаниями о прошлом, всматриваясь в эти дорогие места, чтобы еще раз запечатлеть в их памяти и унести с собой.

Завидев наш отряд, из домов выходят жители. Под их взглядами каждый из нас невольно подтягивается, четче выбивает шаг. И у тех, кто провожает нас, лица тоже становятся строгими, торжественными. Разные это лица: тут и подростки, и пожилые мужчины, и девушки, но почти на каждом лице ясно написано желание присоединиться к нам. Все так и тянутся к нашим рядам.

Уходим не только мы. Встреченные знакомые рассказывают, что готовятся к выходу и оружейники. В городе сегодня оживленно. А главное – движение в основном направлено не на восток, из города, а в ту же сторону куда идем мы.

Неподалеку от райкома нас встретил второй секретарь Ильин и указал, где мы должны остановится. К месту назначения мы прибыли первыми – это оказалось большое здание психиатрической лечебницы на улице Осташева.

Через некоторое время меня вызвали в райком партии. Ильин сообщил мне, что на основании решения бюро обкома партии из всех истребительных отрядов нашего района создается один батальон. Командиром батальона назначен я, начальником штаба – управляющий рыбокоптильным заводом Семен Илларионович Потапов. Он был здесь же – высокий, немного сутулый, уже изрядно седой человек лет 45–50, и в самом деле очень похожий на старого штабного работника. В гражданскую войну он был командиром орудия.

Комиссаром батальона назначен Евгений Васильевич Ховаев, который должен был присоединиться к нам позднее, на новом месте расположении батальона. О Ховаеве мы не знали ничего, кроме скупых сведений, полученных от Ильина: начальник Доменного цеха Новотульского металлургического завода, командир истребительного отряда новотульцев.

Решением обкома партии все истребительные отряды города сводятся в одно подразделение – Тульский рабочий полк. Командиром полка будет майор Горшков, которого я знал по работе в органах НКВД, где он в это время руководил всеми истребительными отрядами города и области.

Ильин вручил мне два документа. Один документ, удостоверяющий, что я являюсь командиром истребительного батальона Пролетарского района города Тулы, и второй – обращение ко всем местным органам советской власти, на территории которых я буду действовать, с просьбой оказывать мне всяческую помощь в борьбе с гитлеровскими захватчиками – на случай, если мой батальон будет действовать как партизанский отряд в тылу врага. Ко многому обязывали меня эти документы. На мои плечи ложилась ответственность за жизнь и судьбы многих десятков людей. Хватит ли у меня опыта, воли, знаний, чтобы руководить этими людьми в современной войне, да еще с таким сильным, наглым и жестоким врагом? От этой мысли, на мгновение мелькнувшей в голове, стало тревожно. Но раздумывать было некогда.

– Пойдем, Семен Илларионович, – сказал я Потапову, когда все было кончено. – Работы нам с тобой…

– Ничего, глаза страшатся – руки делают.

– Нет, ты только подумай: за один – два дня сколотить боевое подразделение. Было когда-нибудь такое?!

– А люди-то у нас какие? Это ж цвет района! С такими не пропадешь.

– Пропадать нельзя воевать надо. По какому принципу будем формировать подразделение, как думаешь, начштаба?

– По-моему, нужно сохранить принцип уже существующий: по заводам и организациям.

– Верно. Так я и думал. Пусть останутся при своих командирах. Людей хватит на три роты, четыре не нужно. Кроме того, отделение связи, санитарное отделение. Это твоя забота, Потапыч. Ну, а хозяйственной части я побеспокоюсь сам.

Так мы договорились о принципиальной схеме батальона. Теперь предстояло воплотить ее в жизнь, чтобы эта схема превратилась в грозную боевую силу, способную выполнить любые поставленные перед нею задачи.

Часам к 11–12 дня на сборный пункт прибыли все отряды. Я собрал командиров отрядов наиболее крупный предприятий и организаций, сообщил о решении бюро райкома и объявил о своем назначении. Тут же на базе истребительных отрядов создал три роты, а остальные мелкие подразделения влил в них.

Весь день шла напряженная работа по окончательной организации подразделения. Пополнились вооружением, боеприпасами. Люди менялись буквально на глазах: исчезало с лиц все «домашнее», штатское, все подтянулись, посуровели. Я вглядывался в них, и мне было ясно: эти люди выдержат все. Батальон стал действительно похож на боевую единицу. Вот только одеты кто в чем попало: в куртках и пальто, в ботинках и сапогах, в шапках и кепках, все это – самых разнообразных цветов – под любую местность маскироваться можно!