Мы - силы - Вадим Еловенко

Ринат посмотрел на своего учителя, небрежно сбрасывающего пепел за приоткрытое стекло, и сам себя спросил: зачем он, Ринат, им нужен в качестве командира? Он неплохо выполнял другие задачи. Он не понимал, о чем думал Улем, отправляя его на обучение к командиру.

В самом походе Ринат откровенно скучал. Ну, тащатся они по этой безлюдной земле без цели и проку. Причем тащатся медленно и без приключений, если не считать вчерашнюю тренировку по захвату поселка. Занятия с командиром по тактике лишь слегка убивали время и давали пищу для мозгов. Но сам темп перехода сводил на нет все положительные стороны этого сомнительного предприятия. Шли в сутки максимум по тридцать-сорок километров. С двумя привалами в день, на которых, вместо того чтобы отдыхать от нудной тряски машины, Ринат слушал лекции. Командир, конечно, говорил, что медленное ползание входит в программу обучения, мол, такое среднее продвижение армии по незанятым противником территориям. Мол, вырабатывается темп наступления разрозненных отрядов и т. д. Но Ринат про себя решил, что все их приключение Улем для себя обозначил патрульным обходом территории, а командир просто совмещает обучение войск и его обучение.

На привале командир снова склонился над картой, отмечая пройденное расстояние и подкалывая к стопке листков очередное донесение интенданта: воды столько-то, провизии столько-то, патронов, снарядов, больных и раненых и так далее. Ничего не ускользало от взора командира. Он и Рината заставлял просматривать эти донесения.

– Что в них такого нужного? – спрашивал тот, уклоняясь.

– Все! – веско заявлял командир. – Провиант особенно. У солдата мало радостей. Так, каждый прием пищи превращается в своеобразный праздник посреди дня. А сколько осталось провианта, понимаешь тогда, когда надо давать указание снижать пайки. Минимум запаса должно быть на неделю действий. Больше уже тяжело для обоза, меньше критично для армии. Ты можешь попасть и в окружение, и в другую ситуацию, когда тебе не смогут перекинуть провиант. Так что вот так… А больные и раненые… больше трети тех или других – и твоя армия начнет разлагаться… Надо становиться лагерем и требовать отправки их на базу. Только после этого можешь двигаться дальше. Совсем хорошо, если тебе придет пополнение… Про патроны и другое в арсенале, думаю, даже говорить не стоит.

– О'кей, – согласился Ринат и спросил: – Но почему не поручить анализ этого штабу?

– А они получают те же самые сведения, – пояснил командир. – Им это необходимо для планирования, а тебе – для того, чтобы не потерять связь с армией. Для этой же цели нужны и те, кто в среде солдат выясняет их настроение.

– Стукачи?

– Ты не в зоне… нет. Это люди, без которых не может обойтись ни один командир. Надо, чтобы тебя успели предупредить в случае массового неудовольствия, пока оно не превратилось в открытый бунт. Солдат – терпеливое существо, но и у него есть предел терпения. А бунт солдатский – это страшная вещь. Потом, когда их спросят, зачем они полезли в эту кашу, они не смогут ответить. Нет, они, конечно, объяснят, чем были недовольны, но только не смогут сказать, а стоило ли отпиливать на живую офицерам головы.

– Что, и такое бывало?

– В истории? Бывало… Чаще, конечно, просто из-за угла стреляли в спину, но бывало и головы рубили, и на снег обнаженными выгоняли, и еще кое-что почище делали. Так что из чувства самосохранения командир должен владеть информацией от, как ты их назвал, стукачей. И конечно, награждать их за это. Кто будет рисковать репутацией в армейской среде просто так? И вот в числе награждаемых за взятие штурмом укрепления проходит и тот, кто там и не был…

– Забавно.

– Все банально. Не уделяй этому много мозгов. Штаб обычно сам в состоянии позаботиться о таких вещах.

– Так зачем тогда нужен командир?

Он задумался и только спустя мгновение ответил с улыбкой:

– Командир – это имя… Это лицо… это вдохновитель… это высшая инстанция для разрешения споров между офицерами. Это координатор действий. В штабе много людей, а приказ должен отдать один. Этот один и есть командир. Это верхушка иерархии в отряде. На нем держится вся дисциплина. Можно много говорить, кто такой командир и для чего он нужен, но…

Он замолк. Пауза затянулась. В нетерпении Ринат спросил:

– Что, но?

– Но? Ах, но… Но самое, наверное, правильное это старое определение. Командир – отец. Строгий, требовательный, справедливый. А самое главное – добрый издалека…

– Но вы сами говорили, что не имеет права командир быть добрым. Что, когда командир превращается в своего парня, он перестает быть командиром.

– Это так. Каждый проводник воли командира должен быть строгим. И ты строг со своими офицерами. Но для солдата, для того, кому ты не отдаешь непосредственно приказа, для кого ты далек и на пути к тебе стоит такое количество взводных ротных и батальонных и так далее… Ты должен быть как добрый царь-батюшка. Отец, которого любят солдаты. А любят-то, наверное, знаешь за что? За то, что никогда не видят твоего лица, когда ты спокойно посылаешь на верную смерть роты и батальоны. Увидели бы хоть раз, и фиг его знает, какие бы чувства их обкрутили. Они видят только своих непосредственных командиров… Которые их и гонят на «высоты». Нет, они, конечно, знают, что это твой приказ, но не верят в твою бесчеловечность. Они думают, что ты заботишься о них и страдаешь о каждом потерянном воине.

– Как все это…

– Что?

Ринат вспомнил, как Улем посылал их на вербовку, и подумал про себя, что тот не желал их смерти. Что он, наоборот, всегда ждал их возвращения. Так что? Он плохой командир? Поделившись мыслями с собеседником, он увидел эту ненавистную ухмылку и услышал:

– Знаешь, почему тебя начали обучать?

– Ну?

– Наверное, не из-за того, что ты завалил ту операцию и положил столько народу…

– Догадываюсь, что не за это, – сказал в который раз ущемленный Ринат.

– За то, что ты так флегматично к этому отнесся. Мол, бывает, и гибнут…

– Только за это?

– Еще и за то, что тебя и этого Романа он и правда ценит и, кажется, любит. Есть за что. Но тебе я не скажу. Загордишься. И не хочет он вашей гибели. В случае поражения я всегда успею отступить со своим штабом для пополнения личного состава. А все остальные погибнут. Вот и Улем тоже хочет, чтобы ты всегда мог отступить…

Ринат, стоявший со скрещенными на груди руками, выглядел несколько озадаченным. Наконец он решился и спросил:

– Вы сами-то верите, что из меня получится командир?

В ответ он услышал язвительный смех.

– Ты уже командир. Ты уже водишь отряды. Я при тебе лишь как советник по тактике. Или комиссар. Как тебе приятнее меня видеть?

– Но я же даже не знаю цели нашего похода!

– А я? Я что знаю? – с усмешкой спросил командир. – Это еще одна фишка армии. Ты часто не будешь знать, зачем тебя ставят на участок фронта без врагов впереди. Ты часто будешь не понимать многих тупостей, на твой взгляд. Но там, наверху, все очень просто выглядит. Отдыхающая армия начинает умственно разлагаться. Вот и гоняют нас по пустякам, чтобы не думали и служба медом не казалась. Заодно и солдаты сплоченнее становятся, и командиры начинают лучше чувствовать свои подразделения. Понял, что я сказал заодно? Что это не главная задача. А главная – чтобы вы всегда готовы были выполнить приказ. Если ты выполняешь глупые и ненужный приказы, значит, в страшный момент ты непременно выполнишь и самый главный в своей жизни приказ. Только ради него ты тренируешься и выполняешь глупости.