170 дней. Дневник мамы, потерявшей ребенка - Сойка Светлая

смогу это сделать. Ведь человек «безумный» теряет адекватность, логические связи, и даже отключается инстинкт самосохранения. Безумная идея-фикс, поселившаяся в воспалённом сознании, захватывает все пространство его мозга.

Во мне как будто происходят два противоположных процесса.

Первый — неосознанная попытка контроля. Ведь обвиняя себя абсолютно во всем, я пытаюсь взять на себя ответственность. Если я во всем виновата, то я могу и должна разрешить все. Я таким образом утверждаюсь в том, что у всего есть причина и следствие. И человек настолько виновный, насколько это вообще возможно, должен либо исправить все, либо, если это невозможно, он заслуживает справедливого суда. Заслуживает страдать, болеть и в итоге умереть. Это логично. Это правильно.

Второй процесс — попытка, наоборот, утратить контроль. Вера в кару небесную, в справедливый суд. Ожидание и даже сознательное усиление боли, чтобы добиться душевной нестабильности. То есть, безумия?… Нет сознания — нет логики. Нет чувства вины за совершение запретного поступка. Если достаточно изводить себя, то может быть, однажды я услышу в голове голос, который разрешит или даже заставит сделать то, что я боюсь сделать в сознательном состоянии?

Разве не этим занимаются все страдающие в горе люди, когда начинают неконтролируемо пить алкоголь, употреблять наркотики, отказываются от еды, и таким образом доводят себя до физического и эмоционального истощения? Это ведь тоже попытка самоубийства. Но медленного и легального. Никто ведь не скажет, что человек убил себя, если он на протяжении нескольких месяцев отказался от простейших вещей, способных поддержать нормальное здоровье — сон, питание, физическая активность. Долгий стресс и часто длительная бессонница доводят его организм до физического истощения и в итоге он тоже умирает, вслед за своим любимым человеком. Очень большой процент людей, после гибели близкого человека умирает от проблем с сердцем.

Я не могу себе позволить так опуститься и начать употреблять запрещённые вещества. Даже алкоголь я пить не могу и не хочу. Это мерзко. Это явная, не прикрытая жалость к себе. И я не хочу, чтобы мои родные опускали глаза от стыда, глядя на меня такую. Жалкую, пьяную наркоманку. Я не хочу, чтобы Соня там, на небесах разочарованно смотрела на меня.

Но что мне делать с этим желанием «справедливости»? Что делать с этой уверенностью в том, что такая серьёзная провинность должна жестоко караться божественным и земным судом?

Не в этом ли убеждении и кроется ошибка?

Однажды на мое убеждение о том, что мы всегда получаем то, что заслуживаем, психолог Анна сказала:

— А как же дети, больные раком? Они в чем виноваты? Или человек, рождённый с ДЦП? Или матери, чьи дети умирают без причины сразу после рождения? Или смерть ребёнка из-за теракта или несчастного случая? Кто виноват?

Я не смогла ответить ей на эти вопросы.

Возможно она права и нет никакого логического обоснования в том, что и хорошие, невинные люди умирают внезапно и даже порой очень болезненно и тяжело.

Но я не могу и не хочу снимать с себя ответственность за то, что произошло. Я не могу просто принять для себя и поверить в то, что это трагическая случайность. Это не авария, не внезапная болезнь или несчастный случай. Это самоубийство.

И я знаю, какая она была добрая и терпеливая. Знаю, что она прощала меня и любила, и не могла часто отличить хорошее от плохого. Опять же в этом виновата я. Тот самый стокгольмский синдром, когда жертва начинает любить своего мучителя.

Я была старше, умнее, сильнее. Я должна была ее защищать.

А я мучала ее своей критикой. Обижала. Да, я не наказывала ее. Физически никогда. Но правду говорят, что словом и убить можно. Убить веру в себя. Убить желание бороться и жить. Убить душу. А тело не сможет жить без души.

Я считаю себя плохим человеком. Монстром. Я уверена, что я социопат, который просто притворяется хорошим. Но на самом деле я трусливая, завистливая и подлая. И все хорошее что я делаю для других — это просто театр. Зачем? Эго. Хочу, чтобы меня считали лучше, чем я есть. Стыдно, что я такая, и игра в «хорошего человека» помогает мне на время и самой поверить в то, что я достойный человек.

Я ошиблась. Смертельно ошиблась. И я виновна. Но Бог все никак не покарает меня. И я пока ещё в сознании. В трезвом уме и здравом рассудке.

Ни безумия, ни неизлечимой болезни. Убить себя я не могу. Страшно. И стыдно. Знаю, что так я принесу ещё больше боли тем, кто любит меня и кто точно не заслужил переживать подобное ещё раз.

И что мне теперь с этим делать?

Говорят, надо простить себя.

Но я не верю, что я заслуживаю этого.

Что же остаётся?

Я сижу и смотрю в одну точку, покачиваясь вперед-назад… вперед-назад…

Наверное, сейчас я похожа на сумасшедшего. Стеклянный взгляд, слезы текут по щекам, а в голове роятся черные мысли. Жить?.. зачем?… …пустота внутри. Никто мне не поможет, никто не ответит…

Так проходят минуты, которые кажутся часами. Еще мгновение и я «слышу»:

«Жить. И стараться делать жизнь близких немножко легче. Даже чуть-чуть легче — уже победа. Забота, объятье, доброе слово, улыбка, подарок, душевный разговор. Я ведь могу это делать?»

Если я буду продолжать считать себя таким плохим человеком, разве в этой жизни будет смысл? Соню мне уже не вернуть. Но проживать остаток жизни зря? Неужели ее смерть была зря? Если я буду считать себя плохим человеком, то у меня действительно нет никаких причин жить. Я не убью себя. С ума не сойду, но буду жить и винить себя. Буду несчастная, слабая, жалкая, зависимая. Заставлю близких заботиться о себе. Вернее, я просто не оставлю им выбора. Им придётся. Разве они заслужили это? Нет.

Монстры не совершают хороших поступков. Таких, о которых никто не узнаёт и за которые никто не похвалит. А я делаю это иногда. И не рассказываю никому. Может не все потеряно для меня?

Говорят, люди не меняются.

Но я думаю, что трагедия может изменить человека. Часто только она и может это сделать. Да, мы учимся на ошибках, на боли, на страданиях.

Люди, которые пережили трагедию могут измениться только если они хотели меняться до неё.

Может смысл не в том, чтобы совершить что-то грандиозное — вылечить рак, спасти