Гнев генерала Панка - Сергей Чичин

— Вылечат — и славно, — объявил он. — Заодно и на будущее полезное знакомство будет. Ну как гномы нам накостыляют? А мы сюда, подлечимся, и обратно! Так их достанем, что в конечном счете сдадутся без боя.

— Да уж. — Чумп почесал в затылке. — Как ты был прав, анарал!

— В эдаком подходе своём?

— Нет. Раньше. Когда говорил, что в плане стратегического планирования талантов ни на грош не имеешь.

— А мне зачем? Моё дело — штабистов построить, чтоб план состряпали, да храбро атаку возглавить. Вперёд!

Вово, ринутый на штурм первым, послушно ввалился в тяжёлые двери храма.

Внутри ничего удивительного не было. В глубине большого, разделённого лёгкими перегородками, помещения находился алтарь, над которым красовалось изображение бога-отшельника Далзима, парящего в воздухе поджав ноги. Из отсека в отсек сновали бритые жрецы, одетые в лёгкие серые хламиды, в воздухе отчётливо пахло озоном.

— Чем помочь тебе, юноша? — скрипуче обратился к кобольду первый же жрец.

— А вот лечиться, — застенчиво ответствовал Вово.

— Чем страдаешь?

— Эх… а ничем.

— От чего же лечиться желаешь?

— А не ведаю, — признал Вово и зарделся как овощ помидор. — Дядька, то бишь командир сказал — лечиться. Ему виднее, как мыслишь? А почему ты лысый?

— Обрит по образу и подобию патрона нашего, Далзима Исцелителя!

— Ух ты! Можно мне тоже по образу?

— Я тебе щас так по образу! — посулил генерал, сдвигая юнца в сторону. — Образ живо набок съедет. Нам бы, почтенный, подлечить малую дружину, в бою подраненную. На защите вашего же монастыря от иноземных завоевателей!

Жрец задрал кустистые брови в неподдельном изумлении.

— Разве воюем с кем?

— А то! Встретили злобных тёмных эльфов, насилу от них оборонили город! Вово, а ну, подтверди, неча носом шмыгать!

— Было, — признал Вово тоскливо. — Дрались.

— Дотоле ещё с онтами окрестными имели толковище!

— Было. Дрались…

— Ну уж про гзуров я и вовсе скромно умолкаю.

— Это он один. — Вово указал перстом на генерала. — Один со всеми гзурами.

— А, драчуны, — жрец отмахнулся, враз потеряв интерес к посетителям. — Пройдите туда, к алтарю. Обратитесь к казначею, вам и определят стоимость лечения.

— Какую стоимость? Мы ж за вас кровь проливали!

— В иной раз трижды подумайте, прежде чем проливать, — наставил жрец генерала и мигом уплыл куда-то за перегородку, где, судя по характерным звукам, страдал от свирепой интоксикации очередной кроткий копошильский агнец.

— Я бы даже сказал — подумайте, ЧТО проливать, — подначил остолбеневшего от наглости духовного сословия Панка книжник. — Нет, генерал, сам видишь — не ценят тут совершенным образом никакой ратной доблести. Платить придётся — вон тому мужику с сумкою. Казначей местный, с ним торговаться — гномом быть надо. Но и целитель силы неестественной. Вот я как-то палец занозил, прибежал — лечите, мол! Так он глянул — ух говорит! Четыре золотых за такую травму. Не поверишь — палец мигом болеть перестал. Заболели бока, ибо стражники по ним изрядно прошлись, прежде чем я до его глотки дотянулся.

Генерал огладил взором крепко скроенную фигуру храмового казначея.

— Так, значит? Ну, смотрите, молодцы, как генерал Панк ведёт торги!

…Смотреть пришлось долго — молодцы даже зевать начали. Три раза доброжелательные и спокойные, но неумолимо дюжие тролли, которых при храме содержали как стражу, мягко и предупредительно брали генерала под микитки и выносили из храма. Генерал ярился как самум над Дэмалем, однако был не без понимания — за меч не хватался, даже кулаками особо не размахивал после того, как отбил один из них о каменную физиономию тролля настолько серьёзно, что Хастред со знанием дела напророчил не менее червонца за починку пальцевых фаланг. Возвращался, здоровался с казначеем наново (то ли форма психического воздействия такая, то ли просто забывал, что уже встречались) и начинал рядилище по новой.

— А взгляни на руку этого парня! Это же кошмарная рана, которая, того и гляди, загниёт и перестанет служить! Тогда только и спасёт ампутация!

— На хрен ему репутация? Будет надо — своей одолжу, небось немало имею! А что до ран — да видел ли ты раны в жизни своей монастырской, чучело? Вот когда плечо ссечено чисто и башка висит на ошмётках кожи — тут я возразить ничего не имею, это рана. А тут — царапина, подумаешь, тетивой ободрался! Да за двадцать две монеты можно попустить и дварфийским мушкелем по тыкве!

— Дварфийский мушкель не менее чем в триста монет обойдется. Потому как от него не лечат — только воскрешать. А воскрешатель у нас старенький, ему бы на солнышке косточки прогревать, так что на работу соглашается с большою неохотою. Однако же вас, гоблинов, и не воскресишь, так что оставим, а вот за руку, до кости тетивой рассечённую, как есть надо уплатить двадцать две монеты золотом!

— Ты часом не гном? Ну ладно, то рука, она в хозяйстве дело важное, хотя заметь, что рука левая, а не правая, без которой уж вовсе настоящему мужчине несподручно, ежели ты меня разумеешь… Ну да, я про меч, а ты про что? Но рожа, рожа — глянь на эту рожу! Её ж ожог только облагородил, ему жабо кружевное — во всяк приличный дом пустят, рядом с дочкой-девственницей посадют, ещё и ключ от кладовки дадут на сохранение! А знаешь, как он выглядел дотоле?

— Думаю, могу себе… эй ты, повернись-ка профилем! Да. Гм. Знакомое лицо. Где-то я тебя встречал, молодой гоблин… Ты никогда не бывал на семинарах по целительному делу при Академии Богослужения? Нет? А экономику в Университете тоже не изучал? Гм. Где же тогда… Слушай, а в храмовой сокровищнице мы не могли встречаться? Нет? А вот так мешок навьючь да ожог убери — так прямо… точно нет? Ну ладно… хотя… ладно… ожог беспокоит, а? Вот видишь — ожог его беспокоит! За сведение ожога — одна монета. За избавление парня от беспокойства — ещё двадцать девять.

— Ах ты! Пущай за такие деньги лучше беспокойный ходит — авось не девица, какие там у него тревоги. А этот вот? Сам видишь — его рана сурьёзна! Неужто ж ты, целитель, чью силу питает бог, ты, дававший клятву Гиппогрифа, или как там его, позволишь бедолаге так просто умереть, ибо не в силах он оплатить ваши грабительские тарифы?

— Ну-ка покажи спину! Ох ты. Какой же изверг тебя так? Я вот тоже не знаю. За того, что незнам, — особая наценка, ибо вдруг чего, ты-то просто помрёшь, а нам — ущерб репутации. Да и вовсе ещё не возьмёмся, ибо — что за дрянь? Ага, народная медицина! Так и знал, вечно вы, гоблины, напихаете всякого, что под сапогами водится, прямо в рану, а добрые далзимиты потом вычищай. Раз уж взялся — чего ж сам не доделаешь? Ах, быстро надо? Вот за быстро у нас и цены такие, ибо сами вы, конечно, отлежитесь за недельку, разве что рожа у этого вот… ну почему ж я его так и вижу в полумраке храмовой казны? …лишаистой останется навеки, что — ты прав, уважаемый, — только придаст ему благородства и гордой одухотворённости… Но то за недельку, а у нас — опа! И уже через две минуты можете по девкам.