Упрямый Галилей - Игорь Дмитриев

И наконец, следует отметить, что в итоговом документе процесса (summarium processus causae) не видно никаких признаков использования РТ. Summarium составлен исключительно с опорой и ссылкой на КТ, из которого несколько фраз цитируются почти дословно.

В содержательном же аспекте КТ несет на себе явные отпечатки компромисса. Как справедливо заметил Спеллер, КТ «обеспечивал папу тем, что ему требовалось, без излишнего ухудшения положения Галилея (provides the Pope with what he wants, without unduly worsening Galileo’s situation)»[970]. Впрочем, на мой взгляд, «мягкость» формулировок КТ Спеллером несколько преувеличина, в частности, когда он утверждает, будто в КТ нет ссылок на аргумент Урбана – Ореджи[971]. Прямых ссылок нет, но упоминание о том, что Галилей трактует коперниканское учение в «абсолютной» манере («asserendo assolutamente»), есть, и этого было достаточно, чтобы судить тосканского ученого как еретика. Иными словами, доклад комиссии исключал возможность судить Галилея только за нарушение «предписания» 1616 года. Другое дело, что в КТ главное обвинение Урбана – представление Галилеем гелиоцентрической теории как абсолютной истины – сформулировано в куда более мягкой манере, чем в подготовительном тексте (РТ). А о трактовке гелиоцентризма как «необходимой истины» в официальном докладе вообще не упоминается. Хотя и здесь следует сделать оговорку: абсолютность истины означала также и ее необходимость. Вместе с тем КТ «оправдывает» (насколько то было возможно сделать доступными членам комиссии средствами) отца Риккарди, а следовательно, и самого Святейшего.

Доклад специальной комиссии по изучению содержания «Dialogo» был зачитан в четверг 23 сентября 1632 года на заседании Конгрегации инквизиции в Квиринальском дворце в присутствии папы Урбана VIII и восьми кардиналов. Формально доклад комиссии оставлял открытым вопрос – что делать с автором и с напечатанной книгой, но содержание доклада вынуждало Урбана передать дело в Священную канцелярию, что бы там ни говорили отдельные кардиналы. Поэтому, закрывая заседание, Урбан VIII распорядился «направить послание флорентийскому инквизитору, который должен был известить Галилея от имени Священной канцелярии о необходимости явиться в Рим в течение октября и предстать перед комиссаром инквизиции». Инквизитор должен был также добиться со стороны Галилея твердого обещания повиноваться приказу, причем это обещание должно было быть сделано в присутствии свидетелей, которые, если Галилей заупрямится, могли бы подтвердить, что он отказался выполнить распоряжение верховного понтифика[972].

25 сентября Франческо Барберини сообщил великому герцогу через папского нунция при тосканском дворе монсиньора Джорджо Болоньетти, что «Congregatione particolare», то есть специальная комиссия, собиралась пять раз (то есть раз в неделю), тщательно все рассмотрела и пришла к заключению, что в данном случае не удастся избежать передачи дела в инквизиционный трибунал[973]. Однако в этом сообщении есть одна любопытная деталь. Кардинал Франческо Барберини начинает свое послание со слов «Essendosi scoperte nell’opere del Gallileo alcune cose sospette, N.Sre <…> ha comesso ad una Congregatione particolare che le esaminasse…»[974], то есть употребляет множественное число (opere): «обнаружив в сочинениях Галилея нечто подозрительное, папа … распорядился, чтобы специальная конгрегация их рассмотрела…». Но ведь комиссию создавали только для рассмотрения одного-единственного опуса ученого – «Dialogo»! Правда, как уже было сказано, между 5 и 11 сентября 1632 года в архивах Апостольского дворца было обнаружено предписание комиссара Сегицци, сделанное Галилею 26 февраля 1616 года после увещания последнего кардиналом Беллармино[975], и комиссия этот документ рассматривала. Но он никак не является opera самого Галилея. Может быть, Барберини просто ошибся или неудачно выразился (скажем, имея в виду, что комиссия изучала «диалоги» Галилея)? Или секретарь Бенесси – письмо написано его рукой – что-то не так понял или не расслышал?[976]Возможно. Но вот что обращает на себя внимание. В 1999 году в архивах инквизиции независимо тремя исследователями – Томасом Кербю, Уго Бальдини и отцом Мариано Артигасом – был обнаружен любопытный документ[977], получивший по причине, о которой будет сказано далее, название EE 291 и проливающий некоторый свет на события, предшествовавшие процессу над Галилеем. Чтобы читатель мог трезво оценить значимость этой находки, необходимо предварительно хотя бы вкратце сказать о так называемом «тезисе» (или гипотезе) Редонди.

11 июня 1982 года работавший тогда во Франции итальянский историк Пьетро Редонди обнаружил в архивах инквизиции неизвестный ранее документ, который в исторической литературе получил название G 3[978][рис. 2.15] (Приложение IV). Этот документ представляет собой анонимный донос на Галилея на итальянском языке, в котором обсуждались философские и доктринальные трудности атомистического учения, развивавшегося Галилеем на страницах «Il Saggiatore» (параграф 48), небольшой книги, вышедшей в свет в октябре 1623 года[979][рис. 2.16]. Автор доноса детально разбирает рассуждения Галилея и особенно утверждения, касающиеся природы так называемых вторичных качеств[980](цвет, запах, вкус), которые тосканский математик не относил к «реальным акциденциям», а считал просто именами.