Кризис и Власть. Том I. Лестница в небо - Михаил Леонидович Хазин

каждой из трех областей — военачальники, руководители корпораций, должностные лица государства — сплачиваются воедино, образуя тем самым властвующую элиту Соединенных Штатов [Mills, 1956, p. 9].

Вот так, начав с классового анализа буржуазии, Миллс в процессе своего исследования вышел на следующий уровень понимания общественного устройства и открыл реальный правящий класс — властвующую элиту. Ну а открыв ее, он с полным правом перешел с позиции исследователя на позицию радикального критика. Свое отношение к элите Миллс в полной мере выразил в заголовке последней главы своей книги — The Higher Immorality («Высшая аморальность» и «Аморальность верхов» одновременно). С точки зрения Миллса, эволюция американского общества от государства мелких частных собственников к государству корпораций, над которыми стоит властвующая элита, была безусловным шагом назад. Человеческие качества представителей новой элиты не шли ни в какое сравнение с качествами американских «отцов-основателей» (принадлежавших к исчезнувшему к XX веку классу состоятельных землевладельцев).

«Нет ничего поучительнее, — писал Джеймс Рестон, — сравнения дебатов в палате представителей, происходивших в 30-х годах XIX века по вопросу о борьбе Греции с Турцией за независимость, с дебатами в Конгрессе в 1947 году по греко-турецкому вопросу. В первом случае дебаты были преисполнены достоинства и отличались красноречивой убедительностью, рассуждения правильно развертывались от известного принципа через иллюстрацию к выводу; во втором случае дебаты представляли собой унылое зрелище подтасовки обсуждаемых вопросов, содержали в себе множество не относящихся к делу моментов и обнаруживали плохое знание истории». В 1783 году Джордж Вашингтон проводил свой досуг за чтением «Писем» Вольтера и «Опыта о человеческом разуме» Локка, Эйзенхауэр же почитывает рассказы о ковбоях и детективные повести [Mills, 1956, p. 350].

Необходимость руководствоваться во всех действиях интересами престижа, поддержания своей репутации в среде властвующей элиты накладывает на ее представителей жесткое ограничение: морально то, что идет на пользу своей группировке — и уже потом всей властвующей элите. Умение заводить связи и закулисно решать вопросы — вот единственный навык, требующийся этим людям; все остальное (культура, интеллект, интерес к наукам) мешает делу и, хотя явно не запрещено, не одобряется в рамках корпоративной этики. Как следствие, средний представитель элиты — посредственность, вознесенная на вершины власти лишь принадлежностью к той или иной группировке. Вне ее он никто:

Если мы возьмем сотню наиболее могущественных американцев, сотню самых богатых, сотню самых знаменитых и лишим их позиций, которые они занимают в главенствующих социальных институтах, отнимем у них людские и денежные ресурсы, которыми они распоряжаются, средства массовой рекламы, которые ныне работают преимущественно на них, — они окажутся безвластными, безвестными и бедными [Mills, 1956, p. 10].

Читатель. Ничего себе! И это все он написал так открыто? В 1956 году, в разгар маккартизма и холодной войны?!

Теоретик. Да, именно так. Как мы уже писали выше, стандартными репрессиями в американском обществе середины XX века были отказ в финансировании, угроза увольнения и уж в совсем вопиющих случаях — судебное преследование. Так что Миллс рисковал максимум рабочим местом в Колумбийском университете[644], и желание разоблачить американскую элиту перевесило разумную осторожность.

Практик. Если наша гипотеза о том, что Миллс был членом какой-то группировки, верна, то потеря места была для него крайне маловероятна, а про потерю финансирования и говорить не приходится.

Скажем, Валлерстайн в аналогичной ситуации пострадал куда сильнее[645]. Но главное другое. Неприязнь Миллса к элите, скорее всего, была связана не с тем, что он не любил капиталистов, а тем, что карьера во власти вообще никак не связана с интеллектуальным уровнем человека. Для Миллса, который своими способностями явно гордился, это могло стать основным раздражающим фактором.

Теоретик. Как и «Белый воротничок», «Властвующая элита» стала бестселлером, рецензии на нее написали практически все известные социологи, но на этот раз все они носили критический характер. Научное сообщество горой встало на защиту властвующей элиты, большей частью с господствующей на тот момент (да и сейчас) позиции плюрализма. Да, писали критики, в США существуют люди, занимающие высокие посты и принимающие единоличные решения по серьезным вопросам. Но ведь Миллс не доказал, что они представляют собой единую властную группировку! Всем известно, что все эти группировки только и делают, что грызутся между собой, а потому настоящая власть в США никому не принадлежит, каждый вопрос в отдельности решается схваткой противоборствующих сил, в которой последнее слово остается за американским избирателем. Социологу, который отрицает это очевидное положение дел, по большому счету нечего делать в науке[646].

Разумеется, в условиях такой обструкции идеи Миллса о властвующей элите не получили научного развития (вышедшая в 1959 году книга Хантера была скорее шагом назад). Однако разошедшаяся большим тиражом «Властвующая элита» продолжала будоражить умы, и перед правящим классом США — первым из всех правящих классов! — встала идеологическая проблема. Как нейтрализовать опасное знание, выпущенное Миллсом на свободу? Как сделать так, чтобы его идеи воспринимались как тенденциозное мнение радикального левака, а не как достоверная информация об источниках Власти правящего класса?

Элита и избиратели

Роберт Даль, «Кто правит?» (1961)

Теоретик. Теоретика, даже столь знаменитого, как Райт Миллс, легко лишить финансирования и довести до самоубийства чисто административными методами. Но сделать то же самое с высказанными им идеями можно лишь оружием самого теоретика — печатным словом. В некоторых случаях[647] для этого достаточно исказить идеи последующим многотиражным пересказом; однако в случае Миллса это было невозможно — слишком уж подробно и однозначно описал он американскую властвующую элиту. Теорию Миллса нельзя было замолчать и невозможно исказить; ее следовало опровергнуть с помощью другой, более подходящей (для элиты) и более наукообразной (для ученого сообщества) теории. К чести американского правящего класса, среди его вассалов нашелся человек, сумевший достойно ответить Миллсу и притом потративший на это всего несколько лет.

«Каждый, кто интересуется политической наукой, не может позволить себе игнорировать эту книгу», — написал Льюис Козер[648] сразу после прочтения книги Роберта Даля «Кто правит?», вышедшей в 1961 году. Авторитетная комиссия по присуждению Премии Вудро Вильсона[649] за 1962 год была столь же категоричной: «„Кто правит?“ обязательно станет классикой». Так оно и вышло: в 1995 году книга Даля была включена в перечень «Ста самых влиятельных послевоенных книг» по версии Times Literary Supplement, наряду с «1984» Оруэлла, «Структурой научных революций» Куна и «Агрессией» Лоренца. Вот почему так важно досконально проанализировать существенные особенности этой действительно выдающейся книги.

В воспоминаниях многих российских политологов, да и простых читателей, книга Роберта Даля предстает увлекательным детективом. Ученый идет по следу постоянно ускользающего преступника, имя которого — Власть. Власть