Запретные удовольствия - Юкио Мисима

Юити снова улыбнулся. Затем, подавшись вперед так, что скрипнул стул, как невоспитанный школьник, сказал:

– Позавчера и вчера тоже?

– Я звонил тебе домой несколько раз.

– Именно так мне и передала старая служанка.

Кавада проявлял отчаянную удаль человека побежденного и загнанного в угол. Неожиданно он перевел тему на болезнь матери Юити:

– У тебя есть какие-то затруднения в оплате её расходов на пребывание в больнице?

– Я не испытываю затруднений, – отвечал юноша.

– Я не стану спрашивать, где ты провел прошлую ночь. Я просто вручу тебя подарок для твоей больной матери. Хорошо? Я дам тебе, то, что, как ты полагаешь, тебе нужно. Если ты согласен, просто кивни. – Кавада произнес это абсолютно деловым тоном. – И с этого момента я хочу, чтобы ты держался от меня подальше. Ты обо мне больше ничего не услышишь. Я прошу тебя больше никогда не ставить меня в смешное положение и не мешать моей работе.

Кавада выхватил чековую книжку из кармана и, раздумывая, не дать ли Юити несколько минут на размышления, сидел в нерешительности, украдкой смотря на молодое лицо Юити. До этого момента именно Кавада не мог поднять глаз. Юноша же спокойно смотрел прямо перед собой. В этот момент Кавада ждал от молодого человека объяснений, или извинений, или просьбы и в то же время боялся этого. Однако юноша сидел молча, гордо выпрямив спину.

Звук вырываемого чека разорвал тишину. Он был на двести тысяч иен. Юити молча подтолкнул его обратно кончиками пальцев.

Кавада порвал чек. Он написал большую сумму на другом и подтолкнул его к Юити. Тот снова отказался от него. Эта процедура повторялась несколько раз. Когда сумма достигла четырехсот тысяч иен, Юити пришла мысль о пятистах тысячах, которые взял в долг у Сунсукэ. Поведение Кавады вызывало у него только отвращение, и юноша подумывал было раскрутить его на большую сумму, а потом взять чек, порвать его на кусочки у него на глазах и удовлетворенно распрощаться. Однако, когда мысль о пятистах тысячах иен пришла ему на ум, он очнулся от грез и ждал, когда будет названа следующая цифра.

Яитиро Кавада не склонил своего гордого лба, тик, словно молния, пробегал вниз по его правой щеке. Клочки последнего чека лежали перед ним, он выписал другой и подтолкнул его через стол. Чек был на пятьсот тысяч иен.

Юноша подтянул чек к себе копчиками пальцев, медленно свернул его и положил в нагрудный карман. Юити встал и с улыбкой, которая показывала, что он не держит на него обиды, поклонился:

– Я благодарен за то, что вы для меня сделали. Саёнара.

У Кавады не было сил встать со стула. В конце концов он протянул руку и выдавил из себя: «Саёнара». Когда они пожимали руки, Юити заметил, что рука Кавады сильно дрожит. Юити не поддался жалости, что было удачей для Кавады, который скорее умер бы, чем позволил себя пожалеть. Тем не менее естественные эмоции Юити были окрашены дружескими чувствами. Он предпочитал пользоваться лифтом, поэтому не стал спускаться по лестнице, а нажал кнопку на мраморной колонне.

Перспектива работы Юити в «Кавада моторе» развеялась дымом, а его амбиции о положении в обществе вернулись на исходную позицию. За пятьсот тысяч иен Кавада выкупил своё право смотреть на мир с презрением.

Амбиции Юити основывались по большей мере на воображении, но крушение его надежд обещало воспрепятствовать его возвращению к реальности. Разбитые мечты в большей степени, чем мечты еще лелеемые, склонны относиться к реальности как к врагу. Возможность заполнения зияющего провала между его мечтами о своих силах и трезвой оценкой собственных сил, что происходило не всегда, казалось, застопорилась на некоторое время. Более того, научившись видеть, он осознал, что это было невозможно с самого начала. Поскольку презираемое современное общество имеет особенность разбивать мечты, это — одна из его основных способностей.

Будьте уверены, Юити научился видеть. Однако без посредничества зеркала было трудно увидеть юношу в самом расцвете юности. Тот факт, что юношеский нигилизм закапчивается абстракцией, в то время как юношеский позитивизм носит сексуальную окраску, казалось, коренится в этой самой трудности.

Вчера вечером неожиданно для самого себя он из чистого авантюризма разорвал условленную встречу как с Мацумурой, так и с Кавадой и провел чистый вечер, выпивая со школьным другом до утра. Но эта так называемая чистота была только физической. Юити взвесил своё положение. Когда он вырвался из клетки зеркала и забыл собственное лицо и стал считать его чем-то несуществующим, тогда он в первый раз начал искать положение, с которого была бы видна его личность. Он освободился от детской амбициозной мечты, что общество может обеспечить его каким-то образом, который заменит образ, отражавшийся в зеркале. Теперь, находясь в поисках образа в самом разгаре своей юности, ему не терпелось закончить трудную операцию подбора опоры своего существования, которую он не до конца понимал. Десять лет назад его тело могло бы осуществить подобную манипуляцию с величайшей легкостью. Сейчас же Юити чувствовал заклятие Сунсукэ. Он должен сначала вернуть пятьсот тысяч иен Сунсукэ. Все остальное придет потом.

Несколько дней спустя прохладным вечером юноша навестил дом Сунсукэ без предварительной договоренности. Случилось так, что старик трудился над рукописью, которую вынашивал вот уже несколько недель. Это автобиографическое эссе Сунсукэ Хиноки озаглавил «О Сунсукэ Хиноки». Он не знал, что Юити нанесет ему визит, и перечитывал незаконченную рукопись при свете настольной лампы. То тут, то там он делал пометки красным карандашом.

Тем утром Юити не сделал ничего важного. До испытательного срока на должность в универсальном магазине отца Ясуко оставалась еще неделя. Благодаря любезности его тестя работа была ему обеспечена. Однако для проформы ему придется подвергнуться испытанию. В качестве подготовки было важно, чтобы он нанес визит тестю, как того требовал деловой этикет. Было бы неплохо сделать это как можно скорее, но ухудшающееся здоровье матери являлось серьезным предлогом для отсрочки.

Сегодня у Юити не было настроения идти к тестю. У него в бумажнике лежал чек на пятьсот тысяч иен. Юити в одиночестве отправился в район Гиндзы.

Трамвай остановился на станции Сукиябаси и, казалось, больше не собирался никуда ехать. Пассажиры выплеснулись на улицу и заспешили в направлении Овари-тё. В ясное осеннее небо плотными клубами поднимался черный дым.

Юити сошел с трамвая и смешался с толпой. Перекресток Овари-тё был уже забит людьми. Три красные пожарные машины остановились посреди толпы. Они выбрасывали длинные струи воды туда, откуда поднимался черный дым.

Огнем было охвачено большое кабаре. С этой стороны вид закрывало близлежащее двухэтажное здание, но время от времени поднимающиеся острые языки пламени блестели в черном дыму. Пожар перекинулся на окружающие магазины. Второй этаж соседнего двухэтажного строения уже горел.