Виртуальная история: альтернативы и предположения - Ниал Фергюсон

Однако в том, что касается Восточного фронта, огромное количество сохранившихся документов, относящихся к ближайшему и отдаленному будущему, лишает создание гипотетических сценариев всякого смысла. Более трех лет немцы сражались и оккупировали обширные территории Советского Союза, которые оставались у них в тылу, ведь линия фронта порой отходила на 2000 километров от границы. В связи с этим мы можем ясно представить себе, как победоносная Германия поступила бы с территорией раздробленного Советского Союза. Сохранилось множество планов. Нам нужно лишь предложить достоверный гипотетический сценарий военной победы Германии.

Гипотетический сценарий Розенберга

Как бы сложилась ситуация, если бы Гитлер последовал совету своих генералов и сумел захватить Москву до наступления зимы 1941 г., осуществив представленную военным историком Джеймсом Лукасом операцию “Вотан”?[915] Предположим, окунувшись в сферу фантастики, что Сталина и руководство ставки постигла какая-то катастрофа до или во время эвакуации из осажденной столицы и что в результате в Красной армии пропала воля к организованному сопротивлению. Читая между строк изложенное выше описание реальных событий, можно без труда представить, какие альтернативные стратегии господства могли бы быть применены в оккупированном Советском Союзе, если бы на повестке дня не стояла комбинация грубых нацистских расовых догм, которые проповедовал Гитлер, и военно-экономической необходимости. Оккупанты могли бы эксплуатировать сепаратистские настроения и установить ряд марионеточных режимов (под контролем немецких губернаторов) в Прибалтике, Белоруссии, на Кавказе и на Украине. Доктрина большевизма могла бы оказаться подорвана путем деколлективизации и реприватизации собственности, восстановления религиозной свободы и подобных мер. Учитывая ландшафт и наличие оружейных заводов за Уралом, маловероятно, что сопротивление бы прекратилось, но противовесом ему стало бы большое число коллаборационистов, которые решили бы, что песня большевизма спета.

Очевидно, что такая стратегия могла сработать. Во Львове западноукраинские националисты во главе с Бандерой организовывали антисоветский мятеж (и погромы) до прибытия немецких захватчиков. На оккупированных территориях наблюдался значительный уровень коллаборационизма среди местного населения. Около миллиона русских в разной степени содействовали германским вооруженным силам: большую часть из них составляли невооруженные добровольные помощники вермахта, или “хиви” (от немецкого акронима), но также было более четверти миллиона вооруженных военных коллаборационистов, включая бригаду Каминского, участвовавшую в подавлении Варшавского восстания 1944 г., Русскую освободительную армию Власова и различные казацкие, калмыцкие и татарские формирования, которые сегодня известны гораздо меньше эквивалентных прибалтийских и украинских частей СС. Некоторые национальности были лучше представлены в вермахте, чем в Красной армии[916]. Как теперь показывают постсоветские российские историки, среди помощников оккупантов были даже бывшие коммунисты – безнравственные адепты контроля, полицейской работы и террора.

По этой причине все, кто обладал более глубоким пониманием политической войны, например сотрудники пропагандистского отдела вермахта, подчеркивали, что не стоит отворачиваться от населения основной части России, заигрывая с восторженными эмигрантами-сепаратистами. Необходимо было вбить клин между Кремлем и населением России, используя лозунг “Освобождение, а не завоевание”[917]. С другой стороны, рейхсминистр оккупированных восточных территорий Альфред Розенберг разделял неистовую русофобию фюрера, но при этом учитывал различия между другими национальными группами и понимал их стратегическую значимость. Он предполагал создание протектората на территории Литвы, Латвии, Эстонии и Белоруссии, расширение территории Украины, основание Кавказской федерации и – в окружении этого санитарного кордона – возрождение существенно урезанной “Московии”, динамика которой была бы перенаправлена в сторону Азии. Были разработаны планы организации рейхскомиссариатов Кавказ и Московия. Розенберг и его эксперты по восточным территориям порой даже задумывались о возможности создания Крымского муфтията и обширного “пантуранского” блока из бывших советских республик Средней Азии при условии внесения соответствующих изменений в описание татар и тюрков (классических “недолюдей”) в немецкой пропаганде.

Именно в этой части бывшего Советского Союза – если быть точным, на Северном Кавказе – германская оккупационная политика надеялась пожать самые спелые плоды своих уступок местному населению. Неславянский характер народов, тот факт, что чеченцы и карачаевцы сбросили советское ярмо еще до прихода немцев, необходимость произвести благоприятное впечатление на соседнюю Турцию и сохранение военного контроля над регионом – все это привело к использованию примирительной стратегии, что наглядно иллюстрирует тон следующих военных директив:

Немецкие власти признали Карачаевский национальный комитет и вверили ему контроль над бывшими советскими государственными предприятиями и лесами. Мусульмане балкарцы приглашали немцев на празднование Курмана и дарили им лошадей в обмен на Кораны и оружие. Когда отряды СД подготовились к убийству татов и горских евреев, местный комитет ходатайствовал перед военными, которые посоветовали СД отказаться от этой мысли. Стада были снова приватизированы, а трудовая повинность была минимальна. Значительная доля населения, в свою очередь, сражалась на германской стороне, и Гитлер даже провозгласил: “Надежными я считаю только мусульман”. Вместе с представителями других народов, которых советская власть сослала в Казахстан и Среднюю Азию и число которых, по оценкам, достигало трех с половиной миллионов, они ужасно поплатились за это во время и после войны[919].