Вторая мировая война - Энтони Бивор

После войны Штрооп, все еще возбуждаясь при воспоминании о сражении, описывал его сокамернику: «Шум был чудовищный, – рассказывал он. – Горящие дома, дым, огонь, искры, кружащиеся перья из подушек, запах обожженных тел, гром пушек, треск гранат, отблески пламени, евреи с женами и детьми, прыгающие из окон горящих домов». Он признал, однако, что «боевое мужество» евреев застало врасплох его самого и его людей.

Ожесточенное сопротивление продолжалось почти месяц, до 16 мая. Тысячи погибли в бою. 7 тыс. из 56 065 пленных были казнены сразу. Остальных отправили в Треблинку для умерщвления газом или тяжелым принудительным трудом. Гетто сровняли с землей. Василий Гроссман, который вошел в Варшаву с Красной Армией в январе 1945 г., описал это зрелище: «Волны камня, битый кирпич, море кирпича. Ни одной стены, редко попадется хоть один кирпич целый. Ужасен гнев зверя». Ярость нацистского зверя была ужасной.

Японская оккупация Гонконга, задуманная как умеренный режим, быстро стала жестокой и неконтролируемой. Европейцы пострадали сравнительно мало, однако местных жителей пьяные японские солдаты продолжали насиловать и убивать, наглядно демонстрируя лицемерие лозунга «Азия для азиатов». Японские империалисты выказывали определенное уважение к своим собратьям по империализму – английским империалистам, но отнюдь не к собратьям-азиатам, и уж тем более китайцам. Говорят, что один японский командир приказал казнить девять солдат, виновных в изнасиловании англичанок-медсестер госпиталя в Хэппи-Вэлли. Для сдерживания насилия в отношении китаянок не делалось ровным счетом ничего.

Почти никак не ограничивалось мародерство и грабежи, которыми занимались как японские солдаты, так и «триады», и сторонники нанкинского марионеточного режима Ван Цзинвэя, которых использовали в качестве вспомогательной полиции. Вскоре военные власти разрешили «триадам» открывать игорные дома и притоны. Мелкие банды действовали тоже безнаказанно. Японцы сделали попытку привлечь на свою сторону индийскую общину, поощряя ненависть индийцев к англичанам и предоставляя им привилегированный статус и увеличенный паек. Сикхов и раджпутов брали на работу в полицию и даже выдавали им оружие. Политика «разделяй и властвуй» в отношении индийской и китайской общин продолжалась до конца 1942 г., когда после размолвки между японцами и Лигой индийской независимости в Сингапуре оккупационные власти вдруг лишили индийцев всех привилегий, и те оказались в еще худшем положении, чем прежде под властью англичан. Жестокий режим, установленный кэмпэйтай – японской военной полицией безопасности, – очень скоро заставил гонкогских китайцев, включая даже «триады», затосковать по британскому правлению.

Новый японский губернатор стремился привлечь на свою сторону тех, в чьих жилах текла кровь и европейская, и азиатская, а также наиболее известные китайские купеческие семьи, чтобы экономика порта снова расцвела. В то же время высшие японские офицеры, возбужденные накопленными на складах Гонконга богатствами, организовали их систематичный грабеж: частично ради собственной наживы, но также для сбора трофеев и отправки их в Токио. Как и на многих других оккупированных японцами территориях, положение осложнялось соперничеством военно-морских и сухопутных сил. Армия хотела использовать Гонконг в качестве базы для дальнейшей войны против националистов Чан Кайши, в то время как ВМС планировали использовать порт для экспансии на юг.

Шанхай, который был занят японскими войсками с невероятной быстротой – уже 8 декабря 1941 г., – номинально перешел под юрисдикцию марионеточного правительства Ван Цзинвэя. В портовом городе крупного бизнеса, городе безудержной коррупции, проституции и дансингов резко ухудшились условия жизни оставшихся европейцев, общины русских белогвардейцев, в особенности же – китайских бедняков. От эпидемии холеры гибли тысячи людей, трудно было найти продукты питания, а черный рынок разросся до угрожающих размеров. Все и вся выставлялось на продажу.

Шанхай был столицей шпионажа Дальнего Востока. Абвер и гестапо шпионили за японцами, а те не оставались в долгу. Недоверие японцев к своим союзникам особенно возросло с момента ареста в октябре 1941 г. советского разведчика Рихарда Зорге, немецкого коммуниста. Но японских оккупантов раздирало и соперничество собственных спецслужб. Нет более жестокого противостояния, чем шпионские игры.

В Сингапуре 17 февраля 1942 г. кэмпэйтай устроила облаву на перанакан – потомков китайцев, давным-давно поселившихся в Малайе, Сингапуре, Индонезии. Их хотели наказать за поддержку борьбы националистического Китая. Генерал Ямасита приказал всей общине заплатить 50 млн долларов в качестве «искупительного дара». Большинство мужчин в возрасте от двенадцати до пятидесяти лет подлежали казни. Многих связали, отвезли в район Чанги-Бич на окраине Сингапура и там расстреляли из пулеметов. Офицеры кэмпэйтай впоследствии признали, что ими было убито не менее 6 тыс. человек – за «антияпонскую» деятельность. Но истинное число жертв было во много раз больше, особенно если считать и тех, кого казнили на материке. За «антияпонскую деятельность» карали, как правило, коммунистов или тех, кто раньше находился в услужении у англичан. Японцы убивали и тех, у кого на теле были татуировки – считалось, что это знак принадлежности к преступным группировкам.

Колючая проволока вокруг казарм в районе Чанги, которая должна была помочь англичанам держать оборону, теперь мешала побегу военнопленных. Их принудительно выстроили вдоль улиц во время парада в честь генерала Ямаситы, получившего теперь почетное прозвище «Тигр Малайи». Отель «Раффлз» был превращен в бордель для старших офицеров. Женщинами для утех служили либо насильно привезенные молодые кореянки, либо красивые китаянки, которых хватали прямо на улице.

В тюрьму Чанги заключили большинство европейских женщин и мужчин из числа гражданских, изолировав их друг от друга. Две тысячи человек поместили в здание, рассчитанное на шестьсот заключенных. Улучшить питание или добиться медицинской помощи можно был только за взятку. Очищенный рис, который им давали, содержит мало питательных веществ, и вскоре среди наиболее истощенных английских и австралийских военнопленных начались случаи авитаминоза. Среди охранников были корейцы, а также не любившие англичан сикхи, которые дезертировали из армии Британской Индии, а затем перешли на службу к японцам. Они, не забывшие жестокой бойни в Амритсаре, были довольны унизительным положением бывших хозяев: одни, подражая японцам, отвешивали пощечины пленникам, если те не кланялись охране; другие просились к японцам в расстрельные команды. В городе Сингапур тем временем рубили головы мародерам и грабителям, а потом выставляли эти головы, как в Средние века, на кольях на всеобщее обозрение. На Дальнем Востоке всегда считалось самой худшей долей быть похороненным без какой-либо части тела.

Многие малайцы поверили заявлениям японской пропаганды, что Императорская армия несет им освобождение. Они приветствовали японские оккупационные войска, размахивая флажками с изображением восходящего солнца. Вскоре они убедились в том, что жестоко заблуждались. Сингапур наводнили японские авантюристы, которые присосались ко всем формам сомнительного бизнеса: дансингам, наркотикам, проституции и азартным играм.