Заговорщики в Кремле. От Андропова до Горбачева - Владимир Исаакович Соловьев

Спустя два месяца после своей инаугурации, на торжественном собрании, посвященном сорокалетию победы над нацистской Германией, Горбачев назвал имя человека, которому, по его мнению, страна обязана победой, хотя на самом деле на нем лежала прямая ответственность за военную катастрофу и миллионы жертв в первые месяцы войны (не говоря уже о других его преступлениях). И Горбачев назвал этого человека торжественно, с указанием его постов и имени-отчества — Иосиф Виссарионович Сталин. Это было программное заявление — его в зале ждали и приветствовали бурной овацией. Настолько бурной, что некоторое время Горбачеву не давали продолжить его речь, хотя он и пытался, но аплодисменты заглушали ее. (В этой же речи первым из по-слесталинских вождей Горбачев возвратился к сталинской шовинистической терминологии и этнически выделил "великий русский народ" в качестве "вдохновляющего примера" для остальных советских народов — и тоже под бурную овацию аудитории).

После смерти тирана Горбачев был первым советским лидером, решившимся произнести имя Сталина в столь панегирическом ореоле. Хрущев иначе, как отрицательно, о нем не отзывался (несколько раз он, правда, отступал назад и скороговоркой выдавал тирану несколько комплиментов, но из чисто тактических соображений); Брежнев вспомнил Сталина только однажды, в ряду других военачальников и таки сорвал непредусмотренные аплодисменты; Андропов и Черненко публично не называли его ни разу. Горбачев это сделал с поразившей многих определенностью.

Парадокс в том, что, хотя Сталин принадлежит русскому прошлому, многие в России полагают, что и русское будущее должно принадлежать ему.

Начало частичному процессу ресталинизации было положено еще в октябре 1964 года, когда в результате государственного переворота был свергнут Хрущев, и путчисты, его бывшие соратники, бесповоротно отказались от так называемой "оттепели" — либерального курса на десталинизацию страны. Сам этот переворот, если его рассматривать с исторической точки зрения, был своего рода реакцией империи на антисталинскую политику Хрущева. Удивительным было не то, что заговорщикам так легко удалось свергнуть Хрущева, но то, что его не свергли прежде. Предыдущая плеяда сталинистов во главе с Молотовым на заседании Политбюро в 1957 году уже добилась устранения Хрущева, но маршал Жуков восстановил его на партийном престоле. Поразительна, однако, судьба Молотова, самого неуклонного, несгибаемого и вдохновенного сталиниста, который в 94-летнем возрасте был восстановлен в партии — через 22 года после того, как был из нее исключен. Произошло это летом 1984 года. Несмотря на разгар борьбы за власть в Кремле, там не возникло разногласий по этому вопросу.

Понадобился еще один переворот — после антихрущевского, в 1964 году — чтобы процесс ресталинизации набрал скорость и стал официальной политикой Кремля: полицейская революция, начатая Андроповым, и продолженная под сурдинку его сторонниками за спиной умирающего Черненко.

В чем истоки власти этого самодержавного мертвеца над народами России?

Кем был и чем стал для русских Сталин?

Реестр уничтоженного им населения в СССР составляет, по крайней мере, 20 миллионов человек плюс столько же погибло во Второй мировой войне, ответственность за неподготовленность к которой целиком лежит на Сталине. Практически эта эпидемия убийств коснулась всех слоев населения, но некоторые, составлявшие натуральную элиту страны, были вырезаны под чистую: дореволюционное чиновничество, купечество, дворянство, духовенство, техническая и культурная интеллигенция, “кулаки", наконец, та самая ленинская партия, к которой Сталин формально принадлежал и которую уничтожал с каким-то особым вдохновенным изуверством.

Этот холокост населения собственной страны, которому нег равных в истории, никак нельзя объяснить коммунистической идеологией — такого не было при Ленине и такого не случилось бы, если бы к власти пришел' любой из его соратников — Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Рыков, Каменев, Пятаков — все равно кто, только не Сталин: так приблизительно и писал в своем “Завещании" Ленин, который почувствовал опасность не только лично Сталина, но и перерождения под его руководством идей революции в имперско-шовинистические. Троцкий, который оказался не на уровне событий из-за своих интеллигентских колебаний, покинул Ленина в роковое для страны время и уступил власть Сталину без боя, постскриптум сочинил немало блестящих определений своим врагам: “контрреволюционеры", “могильщики революции", “эпигоны большевизма", “аппаратные узурпаторы",“незаконные наследники Октября", “термидорианцы", “фракция национал-шовинистических чиновников" и другие, не менее остроумные и точные. Прав был Бернард Шоу, назвавший Троцкого “королем памфлетистов" (как и Ленин, считавший его великим революционером и организатором). Беда заключалась в том, что, в отличие от Ленина, второй человек после него в партии был политическим деятелем отнюдь не выдающимся. Преждевременная смерть Ленина и политическое ничтожество Троцкого расчистили Сталину путь к власти.

Это что касается субъективных причин сталинского термидора, но есть еще и объективные, исторические причины.

За всю историю России не было человека, которого бы любили, как Сталина. Ему устроили самые грандиозные в истории человечества похороны — его хоронили миллионы, в Москве в этот день были сотни раздавленных, среди которых чуть не оказался Горбачев (судьба сберегла его для истории), горе народа было искренним — как сегодняшняя ностальгия по сталинским временам.

Видимо, грузин Сталин лучше отвечал местным, русским условиям, чем кто бы то ни было из его главных политических конкурентов — Ленин или Троцкий: одного он победил посмертно, а другого при жизни. Понадобились миллионы человеческих жизней, чтобы трансформировать интернациональные идеи марксизма в великодержавные идеи национал-социализма сталинского образца.

Бунт большевиков против русской истории был ею же абсорбирован и усмирен в эпоху великого террора: грандиозное явление Сталина было вызвано к жизни всей исторической традицией страны как ответ России на западнические идеи, каковыми, несомненно, (независимо от нашего к ним отношения) являются марксистские идеи.

В лице Сталина, если воспользоваться выражением Алексиса Ток-виля, революция завершила эволюцию старого режима, приспособив его к современности и уничтожив изначальную революционную идею. Русская империя в результате была не только восстановлена после революционного распада, но и расширена за счет остатков распавшихся империй (Австро-Венгрия, Третий Рейх, Япония). “Один лицом к лицу с Россией Сталин видит ее таинственной, более сильной и более прочной, чем все теории и режимы “, — писал о Сталине генерал Де Голь.

Неудивительно, что любимым сталинским героем был не Ленин и не Маркс, официальные советские святые, но другой русский тиран и монстр Иван Грозный — у его палачей не хватало времени, чтобы точить топоры, и они рубили головы тупыми. Именно по заказу Сталина Сергей Эйзенштейн сделал фильм об этом царе-изувере, но Сталину показалось, что в нем недостаточно дифирамбов — фильм был запрещен, а кинорежиссер впал в немилость.

То, как отложился в исторической памяти последующих поколений Иван Грозный, — своеобразный ключ к пониманию реабилитации Сталина русским народом — носителем идеи империи. Полтора столетия назад