Сверхнормальные. Истории, которые делают нас сильнее - Мэг Джей

Однако оценить то, как хронические жизненные невзгоды, особенно те, которые являются делом рук человека, которому ребенок доверяет и от которого зависит, влияют на дальнейшие взаимоотношения взрослеющих детей, намного сложнее, чем измерить количество гормонов стресса или депрессивное состояние. Люди, как известно, социальны, поэтому, входя в этот мир, мы изначально запрограммированы на общение с родными и друзьями. От этого во многом зависят наше выживание и удовольствие от жизни, особенно в детстве. А когда те, кто, по законам природы или морали, должны любить и защищать нас, не делают этого, нам бывает крайне трудно представить, что на это способен кто-нибудь другой. Это не только уменьшает чувство доверия, но и негативно сказывается на самых обычных надеждах и мечтах человека. Стремление к любви начинает казаться ему чем-то небезопасным или как минимум тщетным.

После долгих лет попыток помочь матери Дженнифер ее усилия начали казаться тщетными. «Я пыталась ее спасти, но она не слушала меня, и мне пришлось спасаться самой», — рассказывала Дженнифер о том, как однажды решила покинуть дом и переехать жить к бабушке и дедушке. Когда девочка в последний раз выходила из дома и садилась в машину друга, ожидавшую ее неподалеку, мать прокричала ей вслед: «Ты поймешь все когда-нибудь, когда у тебя будут свои дети!» Она сказала это так, будто Дженнифер непременно должна была делать то же самое, что делала она, будто ее жизнь непременно будет такой же.

* * *

Идея о том, что история повторяется, многими воспринимается как прописная истина. Исходя из слов, сказанных матерью на прощание, Дженнифер могла ожидать, что однажды тоже непременно окажется в беде, в ловушке несчастливого брака, с ребенком, которого она не в состоянии защитить от негативного влияния насилия. Может, как, казалось, думала ее мать, она станет жертвой насилия со стороны спутника жизни, а может, даже обидчицей. Судя по всему, люди и правда считают чуть ли не само собой разумеющимся, что дети, воспитанные в неблагополучных семьях, очень сильно рискуют стать похожими на тех, с кем выросли. Но, пожалуй, еще хуже такого настроя бесчисленные повседневные замечания и присказки, постоянно вдалбливающие нам в головы мысль, что это правда. Яблоко от яблоньки далеко не падает. Каков отец, таков и сын. От осинки не родятся апельсинки. Какова мать, такова и дочь. С кем поведешься, от того и наберешься. Насилие порождает насилие.

Конечно, дети действительно учатся многому, наблюдая за другими людьми[846], и часто подражают им. В этой связи нельзя не упомянуть о самом известном исследовании обучения посредством наблюдения — о знаменитом эксперименте психолога из Стэнфордского университета Альберта Бандуры с использованием куклы Бобо[847]. Кукла Бобо — это чучело размером со взрослого человека в форме кегли для боулинга, обычно раскрашенное под клоуна; в нижней части Бобо находится груз, как у Ваньки-встаньки, поэтому, если класть куклу или сбивать «с ног», она всегда возвращается в исходное положение. В 1961 году Бандура записал на пленку дошкольников из детского сада Стэнфордского университета; некоторым малышам показали, как взрослый человек физически обижал куклу Бобо: толкал ее, бил по «лицу» молотком и подбрасывал высоко в воздух. Позже, когда детям предоставили возможность взаимодействовать с куклой, те, кто видел избиение, проявляли большую склонность делать то же самое, нежели те, кто не был его свидетелем. Этот эксперимент считается знаковым как источник впечатляющих данных и иллюстративного материала: фотографии взрослых и детей, избивающих бедного Бобо, можно найти практически в любом введении в психологию, поддерживающем распространенную идею, что человеку свойственно руководствоваться правилом «все побежали, и я побежал».

Новаторская работа Бандуры послужила теоретической основой для так называемого цикла насилия[848]; речь идет о широко распространенном мнении, что люди, подвергающиеся насилию, обычно сами становятся обидчиками или жертвами. Недостаток этой концепции, формально более известной под названием «передача насилия от поколению поколению», заключается в том, что она изображает дисфункцию как нечто вроде заколдованного круга, из которого невозможно выбраться, тогда как доказательств, подтверждающих это, на самом деле недостаточно[849]. Исследования в области цикла насилия полны методологических проблем. В частности, в них не исключаются другие важные факторы, такие как нищета, алкоголь или уровень образования; кроме того, данная концепция во многом базируется на экстремальных ситуациях или нестандартных клинических выборках. Масштабный обзор, в котором анализировались все исследования в области межпоколенческого переноса насилия (его результаты публиковались в период с 1975 по 2000 год), показал, что только десять из двухсот исследований разработаны надлежащим образом для обоснованного вывода о причинно-следственной связи и только в одном использовалась выборка общенационального масштаба. Исходя из этого, авторы обзора пришли к заключению, что свидетельства наличия цикла насилия в лучшем случае непоследовательны[850]. Точно так же и метаанализ межпоколенческого переноса насилия со стороны партнера, проведенный в 2000 году, показал, что семейная история насилия оказывает на то, будет ли ребенок, ставший взрослым, вовлечен в подобные отношения, лишь незначительное либо умеренное влияние[851]. Дальнейшие исследования, проведенные после 2000 года[852], тоже подтвердили слабость взаимосвязи между насилием в семье в детстве и зрелом возрасте, за исключением наиболее тяжелых случаев[853].