Юлий Цезарь. Политическая биография - Алексей Егоров

Гораздо сложнее была проблема помпеянцев. Праздновать победу над гражданами не полагалось. Вместе с тем, полностью обойти их участие было невозможно. Цезарь отказался нести в триумфе изображения Помпея, однако картины, изображающие гибель Сципиона, Петрея и Катона, а, возможно, и других помпеянцев, в триумфе были (Арр. B.C., II, 101). По всей вероятности, как позже Август, Цезарь хотел показать их как находящихся на службе у врагов Рима, однако эффект был скорее обратный. Народ явно сочувствовал помпеянцам (Ibid.).

После триумфов последовала всеобщая амнистия. Согласно Аппиану и Диону Кассию, все изгнанники были возвращены, сохранили свои места в сенате и право занимать магистратуры (Арр. B.C., II, 107; Plut. Caes., 58; Dio, 43, 50). Детям погибших возвращались, по крайней мере, часть имущества, а жены даже получали компенсацию (Dio, 43, 50). Началась массовая реставрация городов, разрушенных Суллой (Ibid.). Наконец, Цезарь даже велел восстановить статуи Суллы и Помпея, разрушенные толпами народа (Dio, 42, 48; Plut. Caes., 54; Suet. Jul., 75, 4). Это была не столько уступка оппозиции, сколько декларация национального примирения. Даже враги оставались гражданами, а борьба с историей признавалась ненужной, бессмысленной и опасной. Позже эту политику продолжил Август. На форуме Августа, в Портике возле Марсова поля были поставлены статуи знаменитых римлян, начиная от Энея, снабженные краткими биографиями (Suet. Aug., 31, 5; Gell. IX, 10, 11). Рядом со статуями героев древности, Манием Валерием Максимом, Фурием Камиллом, Аппием Клавдием Цеком, Эмилием Павлом, стояли статуи Мария и Суллы, Помпея и Лукулла, Цезаря и Красса. В середине Форума помещалась квадрига Августа. Историю нельзя забывать, но ее нельзя и перекраивать. Сам Цезарь писал исторические произведения, оценки давались четко и определенно. Это было не всепрощение, а объективность: противникам сохранялась жизнь, а иногда и положение, но сохранялась и память о них, добрая и недобрая.

Clementia Caesaris была политикой консолидации общества. В определенной степени это была видимость консолидации. Вместе с тем, это была новая конструктивная политика, порывавшая с жестокостью, террором и бескомпромиссностью сулланской и постсулланской власти. Это, в общем, была победа над Суллой и сутью его системы, победа не персональная или политическая, а победа сущностная.

В речи “За Марцелла” Цицерон достаточно ясно высказывает эту идею. “Ты покорил племена свирепых варваров, неисчислимые, населяющие беспредельные пространства, обладающие незримыми богатствами всякого рода и все же ты одержал победу над тем, что, в силу своей природы и обстоятельств могло быть побеждено; нет ведь той силы, которую, как бы велика она ни была, было бы невозможно одолеть и сломать силой оружия. Но победить свое враждебное чувство, сдержать гнев, пощадить побежденного, поверженного противника… — того, кто это сделает, я не стану сравнивать даже с самыми великими мужами, но признаю равным богам. (9) Твои всем известные воинские подвиги, Гай Цезарь, будут прославлять в сочинениях и сказаниях не только наших, но, можно сказать, и всех народов, молва о твоих заслугах не смолкнет никогда… Но когда мы слышим или читаем о каком-либо поступке милосердном, хорошем, справедливом, добропорядочном, мудром… то как пламенно восторгаемся мы не только действительно совершенными, но и вымышленными деяниями и часто начинаем относиться с любовью к людям, которых мы никогда не видели” (Cic. Pro Marc, III, 8). “Ибо когда по закону самой победы все мы должны были пасть побежденными, мы были спасены твоим милосердным решением. Итак, по всей справедливости, непобедим ты один, ты, кем полностью побеждены и закон и сила самой победы “ (Ibid., III, 12).

Цицерон повторяет эти мысли в другой речи “За Лигария”: “Нет ничего более угодного народу, чем доброта, а из множества твоих доблестей наибольшее восхищение и наибольшую признательность вызывает твое мягкосердечие. (38) Ведь люди более всего приближаются к богам именно тогда, когда даруют людям спасение. Самое великое в твоей судьбе — то, что ты можешь спасти возможно большее число людей, а самое лучшее в твоем характере — то, что ты этого хочешь” (Cic. pro Lig., 12, 37).

Обе речи были произнесены Цицероном как раз в сентябре 46 г. Первая была посвящена ходатайству за М. Клавдия Марцелла, консула 51 г., вторая — защите Кв. Лигария, легата Г. Консидия Лонга и Атия Вара, обвиненного сыном наместника Эллия Туберона. К сожалению, Цицерон не был искренен, равно как не были искренни и его подзащитные. Пройдет два года, и оратор будет утверждать прямо противоположное. Один из прощенных, Лигарий, участвовал в заговоре против Цезаря, второй, Марцелл, погиб 26 мая 45 г. при невыясненных обстоятельствах. Тем не менее, со сказанными Цицероном словами нельзя не согласиться — в этом была суть политики милосердия.

На это время приходится, вероятно, самая продолжительная реформа Цезаря — реформа календаря (Plut. Caes., 59; Dio, 43, 26; Suet. Iul., 40).

Римский календарь был определенной попыткой “синхронизации гражданского и солнечного года” (Censor, 20, 6). Этот псевдосолнечный год был модификацией “года Ромула”, чисто земледельческого 10-месячного года, начинавшегося в марте и заканчивавшегося в декабре. Древнейшие народы часто принимали во внимание только сезонность, пренебрегая остальным временем естественного года. Месяцы достигали 39 дней (Plut. Numa, 18; Censor., 19, 6; 22, 6). Уже во времена децимвиров римляне перешли на 12-месячный год (иногда его именуют “год Нумы”), состоящий из 4 месяцев по 31 дню (март, май, квинтилий — позже июль, октябрь), 7 месяцев по 29 дней (январь, апрель, июнь, секстилий — позже август, сентябрь, ноябрь, декабрь) и одного месяца продолжительностью в 28 дней (февраль). В году было 335 дней. С другой стороны, уже астроном Гарпал (ок. 480 г. до н.э.) вычислил, что период обращения Земли вокруг Солнца составляет 365 дней и 13 часов. Римляне знали об этом уже во времена Квинта Энния (ок. 190 г. до н.э.).

Для установления соответствия между земледельческим, гражданским и солнечным годом, римляне раз в два года вводили так называемые “интеркалярные” (intercalaris), вставные, месяцы, состоящие из 22 или 23 дней. Прибавление производилось после праздника Терминалий (23 февраля). К нему добавлялись оставшиеся 5 дней февраля. Таким образом, четырехгодичный цикл составлял 355+378+355+377, т.е. 1465 дней, на 4 дня длиннее, чем 4 солнечных года. Система интеркаляций была введена в 191 г. до н.э. по закону Мания Ацилия Глабриона.

Очень скоро начались сбои в установлении циклов, интеркаляций вводились произвольно, часто становясь предметом политических манипуляций. В 50 г. еще 13 февраля Цицерон не знал, будет ли 23 февраля введен интеркалярный месяц (Cic. Att., V, 21, 3).

Как полагают исследователи, в период между 1 и 2 Пуническими войнами (264–218 гг.) римский год более или менее соответствовал позднейшему юлианскому. Значительные сбои начались в период 2 Пунической войны и к 190 г. он опережал юлианский на 117 дней, а в 168 г. разрыв сократился до 72 дней. Во времена Гракхов разрыв выровнялся, но после 70 г. отставание усилилось. К 46 г. отставание римского года достигло 90 дней.