Пасынок империи - Наталья Точильникова

— И что будем делать, если его оправдают?

— Под особый надзор СБК. Он под ним уже был. Это же не первое покушение. Его люди еще при Данине в меня стреляли, как в самого ненавистного из возможных претендентов. Даниил Андреевич не дал делу ход. Я знал, но решил не ворошить прошлого и не начинать с этого свое правление. За ним следили, но, видимо, недостаточно. Но больше по закону не могли. Салаватов попал под подозрение только потому, что много общался с Митте. Герман Маркович был крайне осторожен: ни одной встречи не было в его доме. Никаких конкретных разговоров. А за бурчание в мой адрес наказать нельзя: нет состава преступления. Имеет полное право бурчать, хоть на Народном Собрании. Так что тот факт, что вы все-таки их раскрыли — это ваша хорошая работа плюс патологическая нечестность некоторых представителей их сообщества. И теперь, если его оправдают, надзор будет построже. Хотя конечно, если ему сделают психокоррекцию, мне будет спокойнее.

— Психокорекция не занимается убеждениями. Или я ошибаюсь?

— Не ошибаешься. Психокоррекция только запрещает некоторые действия и разрешает другие. Убеждения останутся прежними. Ну, что с ним делать? Психологическая конституция у него такая, что традиционный общественный уклад для него реально комфортнее. За него и борется. Ему бы одеть всех в форму и рассортировать по рангам. Мне ближе активные, деятельные люди, и я делаю среду комфортной для них. Но таких людей меньшинство. А большинство таких, как Митте. И они тоже наши граждане, и нельзя игнорировать их интересы. Я же не могу их уволить. Надо придумать, как сделать и для них среду хотя бы приемлемой, но, чтобы они не мешали активным и деятельным. Это мне звоночек, сигнализация: помни о Митте и таких, как он. Под охраной, как видишь приходиться ходить. Не дело совершенно. Если правитель не может без охраны прогуляться по бульварам своей столицы, гнать надо такого правителя.

— Саша тоже не может без охраны.

— У Саши особая миссия. Я же не отправляю людей в тюрьму. И в конечном итоге в Психологические Центры. Так что придется исправляться. Митте Ройтман поможет, а мне придется самому.

— Ну, есть посткоррекционка, — улыбнулся я.

— Бесполезно. Я же знаю, в какую сторону. Вопрос, как. Я сегодня еще с Букаловым встречался. Вроде бы наш человек: молодой, умный, честный, инициативный. И я вполне доволен его работой. Но, то, что он попал на собрания Митте все равно не случайно. Он военный, и для него комфортна более формализованная среда.

— Он виновен?

— Он бывал на собраниях. По его словам, был на одном и больше не пошел. Мне пока нравится, как он себя ведет. Сразу сказал мне, что да, был на собрании. Но не знал, что его там ждет, просто пригласил Герман Маркович. И при нем никаких конкретных разговоров о планах убийств и взрывов не было. Были абстрактные рассуждения. Ему оказалось достаточно. Первая такая встреча стала последней. Хорошо, если так. Мне было бы жаль отправить его в отставку. Я просил его завтра утром связаться с Дауровым. Ну, посмотрим: позвонит — не позвонит. Не позвонит — задержим.

Дальнейшую историю Сергея Букалова я знаю со слов Александра Анатольевича, а тому, очевидно, рассказывал Дауров.

Сергей Валентинович позвонил в СБК как штык, в десять утра. Представился и позвал Даурова.

— Георгий Петрович, мне велел с вами связаться император. Я был на одном собрании у Митте.

— Угу, — сказал Дауров. — Приезжайте. За полчаса успеете?

— Да. С вещами?

— Вообще-то у нас все есть, мыло, зубную пасту, щетку, смену белья выдадим. Но если очень хочется все свое, можете взять на всякий случай.

Так что Букалов явился в СБК с сумкой.

Допрашивали его по полной программе: детектор плюс БП. Но ничего нового не выяснили. Действительно он был на собрании один раз.

Так что вечером он вернулся домой вместе с сумкой, но на следующий день его вызвали в Открытый Центр на экспертизу. И сумка съездила с ним к Старицыну, который благополучно написал ему отрицательное ПЗ, чему Леонид Аркадьевич был рад безмерно.

И Букалов сохранил должность.

Вообще все оказалось не так страшно, как думали в начале. Арестовали в итоге десять человек, непосредственно причастных к убийствам, считая Митте. Салаватов подписал согласие и ареста избежал. Ройтман, точнее его психологи, прописали ему полтора года психокоррекции плюс столько же реабилитации в стационаре. Видимо, на Сосновом.

Нескольким молодым людям, которые точно знали о готовящихся покушениях, надели браслеты и назначили психокоррекцию в Открытом Центре. В итоге оказалась амбулаторка.

Глеб Митте с братом, как выяснилось, тоже все знали, вплоть до деталей, но обвинение по статье «недонесение о готовящемся теракте» им не могли даже предъявить, поскольку Герман Маркович их отец. Так что они так и проходили свидетелями.

Держатель кассы заговорщиков Подогас и двое сотрудников фирмы, где работал Привозин, обнаружились на Анкапистане. Но Хазаровский не торопился их выкупать. «Подождем, — говорил он, — чем больше они промотают, тем дешевле нам обойдется их выкуп: не откупятся. А потом им все равно расплачиваться придется. После психокоррекции». У них был вариант утечь дальше, на Республиканский Центральный Союз, но как показывал опыт, РЦС, который никого не выдавал Страдину, Хазаровскому выдавал просто без вопросов.

Утром после нашего с Леонидом Аркадьевичем разговора мне позвонил Старицын.

— Артур, мы тут решили за блестящие успехи в выполнении программы реабилитации вам половину долга Центру простить. Опубликовали уже на НС. Так что, если юридический комитет возражать не будет, вы нам тысячу должны, а не две.

— Спасибо, — сказал я.

Возражать никто не стал.

Интересно, что точно также четверть долга сняли и с отца. И НС не возмутилось, несмотря на то, что мне простили тысячу, а ему: пятьсот тысяч.

Саша выписал мне премию «за отличную работу». Пятьсот гео. Так что я тут же радостно отправил их Центру. Ответ пришел где-то через час вместе с деньгами. Суть его сводилась к тому, что пока у меня не закончен курс реабилитации, и я еще обязан ходить на тренинги, Центр не может принять у меня деньги, так как тогда у меня не будет стимула для посещения реабилитационных мероприятий. В общем, меня просили раньше, чем через год не расплачиваться. Деньги я отложил, все равно платить придется. Хотя подозревал, что по ходу дела мне еще что-нибудь простят.

Это были не последние деньги. Леонид Аркадьевич написал в юридический комитет НС, что я заслуживаю награды, но он сам по этическим соображениям наградить меня не может, а потому просит юридический комитет рассмотреть вопрос. Юридический комитет посулил мне пять тысяч, но на всеобщем голосовании сумму снизили до одной. Но и это было здорово. Я сразу решил еще пятьсот гео отложить для заведения Старицына, а на оставшиеся пятьсот съездить с Маринкой на море на недельку.

Но и это были не последние деньги.