Билет на ладью Харона - Василий Звягинцев

— Твою мать, что же это такое? — охнул пилот. — Их тут сотни!

Максим знал что, но объяснять времени не было.

— На бреющий и фланговый огонь из всех стволов, — командовал Кедров. — Целься аккуратней, своих не посеките… Второй, — это уже конкретно их вертолету, — высадка десанта с зависания на вершину. В точку сигнала.

Вертолет, дрожа, остановился в воздухе над небольшой прогалиной, воздушный поток от винтов нещадно трепал верхушки деревьев.

«Как же тут высаживаться? — подумал Бубнов. — Высоко ведь!»

Машина еще чуть просела, и в распахнутую дверь левого борта один за другим посыпались бойцы, уверенно приземляясь на полусогнутые ноги и мгновенно исчезая между деревьями. Максим не знал, что при прыжке с четырехметровой высоты удар о землю даже слабее, чем испытывает обычный парашютист.

В вертолете остались только пилоты, доктор и пулеметчик, который, пользуясь паузой, менял перегретый ствол.

Боевая машина снова поднялась и скользнула вдоль склона в сторону атакующих, едва не касаясь колесами деревьев.

На долю секунды перед глазами Максима возникла слитно бегущая навстречу толпа из двух примерно десятков фигур, и в нее с направляющих ушли сразу четыре ракеты.

Разрывов увидеть он не успел.

Нет, такая война не для него, реакции и навыков не хватает даже для того, чтобы уследить за происходящим, а не то чтобы принимать осмысленные решения.

Рев моторов, стрельба и грохот взрывов стихли как-то разом.

Вертолет стоял на земле. Лопасти винтов крутнулись несколько раз и замерли, безвольно обвиснув.

Цепляясь за край дверцы и стойку шасси, доктор выбрался наружу. Ноги дрожали, по спине и из-под шлема на щеки стекали капли пота. Но автомат он привычно взял на изготовку.

Пулеметчик сноровисто сдернул свою пятнадцатикилограммовую машинку с турели и помчался вниз по склону, где еще потрескивали редкие выстрелы.

Не успел Максим вытащить подрагивающими пальцами сигаретную пачку, как увидел, что, раздвигая плечами кусты, к нему направляется Щитников, выглядящий далеко не так браво, как вчера вечером.

Лицо в пыли, грязи и пороховой копоти, камуфляж кое-где порван, берет потерялся, волосы спутанные и слипшиеся. В руке автомат без магазина.

О присутствии в составе спасательного отряда кавторанга Кедрова он еще не знал и начал докладывать Максиму, как непосредственному начальнику. Так оно, впрочем, и было. Для Щитникова приказ генерала никто не отменял.

Хотел подкинуть руку к виску, вспомнил, что голова не покрыта, остановил жест на полпути.

— Господин подполковник. Как вы и предупреждали… Около трех часов дозорный подпоручик Мамаев обнаружил приближение неизвестных к расположению. Действовал по Уставу. Запросил, кто идет, произвел предупредительный выстрел. Открыть огонь на поражение, очевидно, не успел. Дальнейших выстрелов не последовало, на наши крики не отвечал. Искать его в темноте я счел нецелесообразным. Тем более весь лес наполнился этими… тенями. Приказал занять круговую оборону. На дереве, — как показалось Бубнову, он несколько смутился, указав на невысокий, но коренастый раскидистый дуб у края поляны. Вроде как неприлично боевому офицеру на дереве прятаться. Бросив внизу товарища.

— Совершенно правильное решение, — успокоил его Максим. — И что дальше?

— Отстреливались, до гранат несколько раз доходило. А эти все прибывали и прибывали. Патроны кончаться стали. С той стороны тоже стреляли, очевидно, из автомата Мамаева, но неприцельно. Да у него с собой всего один рожок и был.

С рассветом я принял решение идти на прорыв. Наметил путь отхода, бросили последние гранаты, пошли. С той стороны почти отвесный обрыв и далеко выступающий мысок. А внизу снова эти… Много. Учуяли нас и стали карабкаться.

Поручик судорожно вздохнул:

— Похоже, как будто огненные муравьи в Африке…

Щитников там бывал, с муравьями встречался, и они оставили у него незабываемые, крайне неприятные впечатления.

— Я все-таки решил катиться вниз и это… штыком и прикладом! Но тут услышали вертолеты. Пустили ракеты и приняли последний бой. На перешейке. Те, которых мы распугали, опомнились, сзади атаковали. Тарасов погиб… Пять минут буквально продержаться оставалось.

— Как погиб, застрелили?

Щитников помотал головой.

До этого он держался и докладывал так, словно вышел из обычного, пусть и тяжелого боя. С нормальным противником. А сейчас, оказавшись среди своих и заново восстановив происшедшее, как будто сломался.

Лицо у него резко побледнело, в глазах блеснуло нечто вроде безумия.

Максим сунул ему в руки спасительную фляжку.

— До дна! И присядь.

Поручик выпил, вытер губы рукавом, чисто машинально, потому что высосал он виски разом, не уронив ни капли.

— Не застрелили Кольку. У него патроны кончились, он за пистолет схватился, а вытащить не успел. Двое на него навалились. Одному Левон в упор череп разнес, второго я… Только Николай уже мертвый был.

— То есть? Его что, задушили или ножом?

— Нет, — поручика передернуло. — Просто умер. Испустил дух, как говорится… — со странной интонацией произнес он.

Позади хрустнула ветка. Максим обернулся, чересчур резко. За спиной стоял первый пилот и слушал доклад поручика с полным недоумением на лице.

— Капитан, дайте человеку еще чуток противошокового. У вас наверняка есть, — средним между приказом и просьбой тоном обратился к летчику Бубнов. — А я сейчас.

— Володя, где Тарасов?

Щитников рукой указал направление.

— Да я с вами пойду… Там еще Шаумян где-то. У него патроны еще остались, он к десанту присоединился, а у меня вот…

Как последнее оправдание, он протянул разряженный автомат.

— Сиди, сиди, хватит с тебя. Сам найду.

У него еще оставалась надежда, что поручик ошибся и Николай жив. Просто впал в ступор.

Увы, нет!

Картинка, увиденная на рубеже последнего боя, практически не отличалась от вчерашней, разве что своей масштабностью. Трупов разной степени сохранности по поляне и окрестным кустам было разбросано больше на порядок.

И при солнечном свете выглядело все это гораздо неприятнее.

Как и говорил Щитников, на узком перешейке — метра три всего шириной — ничком лежал единственный здесь «нормальный человек», в знакомой камуфляжной униформе. По бокам от него — сильнее обычного поврежденные скелеты.

Ну да, патроны же у поручика кончились, и он, похоже, охваченный яростью и отчаянием, увидев, как его товарища схватили мертвецы, крушил и автоматом, как дубиной, и подкованными ботинками бил с силой лошадиных копыт.