Все страхи мира - Том Клэнси

— Может быть, у вас есть и операторы для этих станков? — спросил Госн.

— Мы готовили двадцать техников, шестнадцать мужчин и четырех женщин, все они выпускники университета… Нет, это слишком рискованно. К тому же не вызывается необходимостью. Станки настолько совершенны, что на них легко работать. Мы сами могли бы справиться, но на это уйдет слишком много времени. Любой квалифицированный оптик, умеющий обрабатывать линзы для очков, — даже опытный оружейный мастер, в конце концов, — может работать на этих станках. То, что пятьдесят лет назад было уделом лауреатов Нобелевской премии, теперь по плечу любому квалифицированному станочнику, — объяснил Фромм. — Такова природа технического прогресса, правда?

* * *

— Может быть, но я сомневаюсь, — сказал Евгений. Он находился на вахте уже двадцать часов и всего лишь непродолжительный сон будет отделять эту смену от другой, еще более длинной.

Потребовалось все искусство капитана первого ранга Дубинина, чтобы обнаружить ее, — если им это действительно удалось. Он пришел к выводу, что американский подводный ракетоносец направится к югу и что его скорость составит пять узлов. Дальше пришлось принимать во внимание соображения, связанные с состоянием окружающей среды. Следовало не отставать слишком далеко и не допускать, чтобы «Адмирал Лунин» оказался в зоне акустической сходимости. Зоны сходимости, ЗС, представляли собой кольцеобразные, в виде бублика, районы вокруг подлодки. Звук, направляющийся вниз от точки, расположенной в зоне сходимости — конвергенции, — преломляется в зависимости от давления и температуры воды, двигается вверх и вниз по отношению к поверхности по спирали через нерегулярные интервалы, которые в свою очередь тоже зависят от окружающей среды. Стараясь не попадать в эти районы — относительно того, где, по его мнению, находилась цель, — он мог уклониться от обнаружения. Для этого ему было нужно находиться в пределах расстояния прямой линии к цели в том районе, где звук распространяется от своего источника просто радиально. Чтобы решить эту задачу, Дубинину следовало занять позицию над слоем температурного скачка — по его мнению, американская подлодка будет находиться под термоклином — и опустить свои буксируемые пассивные датчики вниз. В результате звуки, издаваемые его двигателем, будут скорее всего отражаться от слоя и американская подлодка их не услышит.

Дубинин сознавал слабые стороны своей тактики. Американская субмарина издавала меньше шума, и у нее было более качественное гидролокационное оборудование, а также отличные акустики. Старший лейтенант Евгений Николаевич Рыков был очень многообещающим молодым офицером, но он являлся единственным специалистом-акустиком, который мог соперничать с американскими операторами, и уже не покидал гидролокационную рубку почти сутки. Единственное преимущество Дубинина заключалось в нем самом. Он был превосходным командиром, отлично разбирался в тактике и знал это. А вот капитан американской подлодки во многом уступал ему и не знал этого. У Дубинина была еще одна трудность. Оставаясь над термоклином, его подводная лодка могла быть легко обнаружена противолодочным патрульным самолетом, но Дубинин был готов на этот риск. Перед ним в пределах досягаемости была награда, причем такая, какой не удавалось достичь ни одному командиру русской подлодки.

Капитан первого ранга и старший лейтенант смотрели не отрываясь на «водопадный» дисплей, наблюдая не движущееся изображение стробоскопа, а искаженную, едва заметную вертикальную линию, не такую яркую, как следовало ожидать. Американский ракетоносец класса «Огайо» двигался с меньшим шумом, чем фоновые звуки океана, и сейчас два русских подводника думали о том, что окружающая среда каким-то образом демонстрировала акустическую тень этого самого совершенного ракетоносца. Вполне вероятно, однако, мелькнула мысль у Дубинина, что из-за крайней усталости перед ними появлялись галлюцинации.

— Нам нужен какой-то звук, — произнес Рыков, протягивая руку за стаканом чая. — Чтобы кто-нибудь уронил гаечный ключ, хлопнул люком… допустил ошибку…

Я мог бы послать в его сторону активный сигнал гидролокатора… нырнуть под слой термоклина и бросить в него звуковой сигнал, получить отраженный и, таким образом, все выяснить… Нет! Дубинин отвернулся в сторону и едва не выругался в минуту слабости. Терпение, Валентин! Они терпеливы, а тебе нужно быть еще терпеливее.

— Евгений Николаевич, ты выглядишь усталым.

— Отдохну в Петропавловске, капитан. Буду спать целую неделю, встречусь с женой — нет, пожалуй, всю неделю спать не буду. — На лице лейтенанта появилась измученная улыбка, освещенная желтым отблеском экрана. — Но мне не хочется отказываться от такой редкой возможности!

— Нельзя рассчитывать на случайные звуки.

— Знаю, капитан. Эти проклятые американские экипажи… Я знаю, что он — «Огайо»! Кто еще может оказаться здесь?

— Воображение, Евгений, стремление принимать желаемое за действительное.

Лейтенант Рыков отвернулся.

— Не верю, что мой капитан сомневается в этом.

— Думаю, что мой лейтенант прав. — Вот это игра, подумал Дубинин. Подлодка против подлодки, ум одного командира против ума другого. Трехмерные шахматы, в которые играют в постоянно меняющемся физическом окружении. И американцы — мастера этой игры. Дубинин понимал это. Еще бы — у них превосходное оборудование, отличные экипажи, блестящая подготовка. Разумеется, американцам это тоже известно, и два поколения превосходства повлекли за собой скорее высокомерие, чем стремление к постоянному совершенствованию… может быть, не у всех, но у некоторых это точно. Хороший командир подводного ракетоносца поступил бы по-другому… Если бы у меня была такая подлодка, подумал Дубинин, никто в мире не сумел бы меня найти!

— Еще двенадцать часов, затем прерываем контакт и идем на базу.

— Жаль, — произнес Рыков, хотя его точка зрения была иной. Шести недель в море для него было достаточно.

* * *

— Глубина шестьдесят футов, шесть-ноль, — скомандовал вахтенный офицер.

— Есть глубина шестьдесят футов, шесть-ноль, — повторил офицер контроля глубины. — Рули глубины вверх десять градусов.

Только что начались учения по запуску ракетных снарядов. Они проводились регулярно, чаще других, и задачей было не только проверить боевую выучку команды, но и напомнить всем об их главном назначении в случае войны — запуске двадцати четырех баллистических ракет «Трайдент-II D-5», каждая из которых несла десять многоцелевых боеголовок независимого наведения Марк-5. В свою очередь каждая из десяти боеголовок имела тротиловый эквивалент в 400 килотонн. В общей сложности на борту подводного ракетоносца находилось двести сорок ядерных боеголовок общей мощностью 96 мегатонн. Однако на деле все обстояло намного сложнее, поскольку полет ядерных ракет основывался на взаимосвязанной логике нескольких законов физики. Небольшие по своей взрывной мощи боеголовки были более эффективны, чем крупные. Но самым важным было то, что боеголовки независимого наведения Марк-5 обладали достоверной точностью попадания в цель ±50 метров вероятной круговой ошибки, что на языке, доступном для нормальных людей, означает следующее: пролетев больше четырех тысяч морских миль после запуска, половина боеголовок отклонится от цели не больше чем на 164,041 фута, а почти все остальные лягут в радиусе, не превышающем 300 футов. Величина «промаха» была намного меньше кратера, образующегося при разрыве ядерной боеголовки, и в результате баллистические ракеты D-5 были первыми ракетами, запускаемыми с моря и обладающими способностью подавления ракет противника. Они были предназначены для нанесения первого упреждающего удара. Принимая в расчет обычную систему двух боеголовок на одну цель, ракетоносец «Мэн» мог ликвидировать 120 советских ракет и/или бункеров управления, то есть примерно 10 % от общего количества межконтинентальных баллистических ракет в СССР, которые тоже имели своим назначением нанесение упреждающего удара.