Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914–1917 - Альфред Нокс

По мнению великого князя, снизить цены в больших городах возможно лишь назначением диктатора, который один мог бы координировать работу различных министерств.

Через несколько дней я говорил с генералом Шуваевым об опасности беспорядков в больших городах из-за нехватки товаров и в качестве одной из проблем назвал трудности с мясом, которую можно решить путем улучшения организации работы и предотвращения злоупотреблений на железной дороге. Генерал ответил: «Человеку без мяса еще лучше. Я всю жизнь соблюдаю все церковные посты, и посмотрите на меня. Некоторые животные едят мясо, другие – нет. Лев является хищником, а слон – нет. И когда мы хотим, чтобы работу за нас выполняли животные, то выбираем не льва, а слона. В Петрограде без мяса будет лучше». Думаю, что такой крестьянский подход здесь не очень поможет.

А в июне произошел «неприятный инцидент».

Суббота, 24 июня 1916 г. Петроград

Торнхилл (глава разведывательного отдела) рассказал мне, что вчера вечером он с двумя другими британскими офицерами ужинали в Царском Селе на вечеринке в запасном батальоне 1-го гвардейского стрелкового полка. Около часу ночи великий князь Борис, который был в числе приглашенных, сделал несколько поразительных заявлений. Он сказал, что уверен, что следующая война произойдет между Англией и Россией из-за алчности нашего правительства, что наша операция в Дарданеллах была всего лишь блефом, что ему известно то, как Россия предложила захватить Багдад, но британское министерство иностранных дел отвергло это предложение, «так как Англия сама хочет взять этот город».

Мы отправились доложить обо всем послу, которого встретили на набережной. Думаю, он был особенно оскорблен тем, что именно Борис, которого так гостеприимно встречали в посольстве, мог заявлять такие вещи. Он согласился с тем, что мы с Торнхиллом должны отправиться к великому князю и поговорить с ним официально. Неофициально Торнхилл вчера уже ответил Борису, что все его заявления – это просто ложь, но он все равно свяжется телеграфом со своей страной, чтобы убедиться, что для таких россказней нет никаких оснований.

Подобные заявления, поступающие от людей этого круга, способны вызвать досаду у кого угодно. Кто-то делает все возможное для того, чтобы поддерживать дело Антанты, и вот результат. Борис является инспектором казачьих войск, и у него неограниченные возможности для того, чтобы распространять подобную гнусную ложь по всей русской армии.

Четверг, 29 июня 1916 г. Петроград

Вчера пришел ответ из министерства иностранных дел. Не было ни грамма правды в заявлении Бориса, будто мы объявили русским, что сами желаем взять Багдад, и мы намерены узнать у великого князя об источнике такой информации.

Я позвонил ему по телефону и спросил, можем ли мы с Торнхиллом встретиться с ним. Договорились приехать в Царское Село поездом.

Мы отправились в дорогу в мундирах. Автомобиль великого князя встретил нас на вокзале и отвез во дворец, построенный в английском стиле. Борис, разумеется, знал, для чего мы приехали. Я передал ему меморандум, составленный в канцелярии, и заявил, что мне поручили вручить этот документ в связи с разговором, который произошел во время застолья в тот вечер. Он прочитал бумагу, и, как мне показалось, после прочтения у него пересохло во рту. Борис заявил, что документ очень интересен. Тогда я спросил у него, где он услышал то, о чем говорил, и получил ответ, что ему рассказал об этом кто-то в Ставке. Я уточнил, не идет ли речь о Пустовойтенко (генерал-квартирмейстер) или Алексееве (начальник штаба), на что Борис ответил: «Нет, никто из начальников, но об этом говорят все молодые офицеры». Я заявил, что цитирование мыслей молодых офицеров человеком его должности приносит значительный вред, так как люди подумают, что он делает свои заявления на основании данных секретных документов, к которым у него есть допуск. Я указал на то, что наш союз гораздо сложнее поддерживать, чем союз Центральных держав, где Германия играет роль вожака, в то время как все мы более или менее равны между собой. Поэтому нам приходится постоянно быть начеку из-за заявлений, подобных сделанному великим князем, чтобы быть готовыми опровергнуть их. Я говорил, что одно время мы подозревали одного из еврейских банкиров, потом – немецкого шпиона, но никогда речь не шла о великом князе. Борис ответил, что никогда и нигде прежде не говорил ничего подобного, что это было впервые и что впредь он обещает не делать этого. Я попросил его проинформировать полковника из 1-го запасного батальона о том, что его слова являются неправдой, и великий князь пообещал отправить полковнику документ, который я привез ему.

После этого мы выпили виски с содовой, и в 4.43 отправились обратным поездом в Петроград. Стремительный акт дипломатии военного времени!

Позже император сделал великому князю строгий выговор по данному поводу.

В апреле и мае русское Верховное командование готовилось к главному наступлению этого года на фронте 40 верст, севернее и южнее деревни Крево, западнее Молодечно.

Предполагалось, что главный удар будет наносить на правом фланге 4-я армия. Генерал Рагоза перевел свой штаб из тылов 10-й армии в Молодечно. К началу июня под началом генерала были сосредоточены 22 дивизии. Согласно общему замыслу южнее Крево наступление должны были поддерживать войска генерала Радкевича (15 пехотных и три кавалерийские дивизии), во втором эшелоне развертывалась только что сформированная Гвардейская армия генерала Безобразова в составе четырех пехотных и трех кавалерийских дивизий, завершавшая сосредоточение к 2 июня. Гвардейская армия начала грузиться в эшелоны для переброски на север в апреле в районе Волочиска. Потребовавшееся на ее переброску время отчасти объясняется значительным количеством некомбатантов и лошадей, что, к сожалению, было типично для русской армии, в которой постоянно не хватало автомобильного транспорта[31].