Большой план апокалипсиса. Земля на пороге Конца Света - Ярослав Зуев

Даже в деле военном, которым император занимался с таким страстным увлечением, гонялись не за приспособлением войска к боевому назначению, а за блестящим видом на парадах, педантичным соблюдением бесчисленных мелочных формальностей, притупляющих человеческий рассудок и убивающих истинный воинский дух.

Д. А. Милютин[489]

Пальмерстон и руководимый им Кларендон полагали, что Николаю с каждым шагом будет все труднее сойти с опасного пути, на который он вступил, и что задача английской дипломатии заключается в том, чтобы подталкивать царя все дальше и дальше, доведя, его, наконец, до тупика, откуда выхода ему не будет. Один за другим в этот критический миг до Николая из Англии доносились, спеша, соперничая друг с другом в откровенности, превосходя друг друга в дружелюбии, советы, мнения, излияния английских министров, послов, ответственных людей. И все они как бы говорили царю: дерзай.

Е. Тарле. Крымская война

Эту войну, начавшуюся в 1853 г. и закончившуюся чувствительным поражением России в 1856 г., можно назвать очередным прообразом мировой, поскольку против империи Николая I единым фронтом выступили Британия, Франция, Турция и Пьемонт (Сардинское королевство). Союзники действовали при поддержке и с одобрения Австрии и Пруссии. Последнее стало «приятным» сюрпризом для русского самодержца. Еще бы, австрияк он недавно совершенно бескорыстно избавил от революционных венгров (заработав себе и России клеймо обер-полицая), с пруссаками тоже горшков не бил, и тут — такая подлянка. Вообще, этот упрямый и недалекий правитель пожал в ходе Восточной войны (как ее звали союзники по коалиции) целую россыпь аналогичных сюрпризов. Армия оказалась слабо подготовлена к боевым действиям против вооруженного по последнему слову науки и техники врага, оружие устарело, дороги оставляли желать лучшего, а припасы, какие и были, растащили оборотистые интенданты. Плюс был тяжело ранен незаменимый фельдмаршал Паскевич, выручавший царя в самых сложных ситуациях.[490]Словом, пришла беда — отворяй ворота. Тем не менее все же рискну предположить: проколов случилось бы гораздо меньше, если бы Николай, вместо увлечения муштрой и показухой, пробовал выстрелить из российского гладкоствольного ружья (дальность стрельбы около 300 шагов), а затем из нарезного (дальность 1500). Или попытался бы прикинуть, каково будет морякам его парусного флота противостоять закованным в железо винтовым плавучим батареям союзников. Или хотя бы представил, каковы шансы избежать гангрены, перетягивая свежую рану вместо бинтов каким-нибудь подручным материалом вроде портянок. Но ничего такого, похоже, самодержцу и в голову не пришло. Оттого и посыпались на него неприятности одна за другой. Что и говорить, страна давно уже нуждалась в реформах. Но о них и речи быть не могло. После восстания декабристов…

Итак, разразившийся дипломатический конфликт очень скоро перерос в конфликт вооруженный, в ходе которого союзники планировали отрезать Российскую империю от Черного, Балтийского и Белого морей, а при наилучшем раскладе — вообще расчленить на части. Кстати, эти планы союзников весьма откровенно обозначил преуспевающий британский капиталист и пламенный революционер Фридрих Энгельс, писавший в то время: «Все русские реки и гавани будут блокированы — что останется от России? Великан без рук, без глаз, которому больше ничего не останется, как стремиться раздавить врага тяжестью своего неуклюжего туловища, бросая его наобум то туда, то сюда, где зазвучит вражеский боевой клич».

Замечательное умозаключение, не правда ли?

Крымская война, стоившая жизни полумиллиону человек и закончившаяся подписанием унизительного для царской России Парижского мира в 1856 г. (по которому ей, в частности, было запрещено держать на Черном море боевые корабли), привела в расстройство ее финансовую систему. Восемьсот миллионов рублей сгорели за два года противостояния, как огарок свечи, правительству довелось запускать печатный станок, в результате чего государственные кредитные билеты обесценились более чем в два раза, а установить стабильный курс рубля к золоту удалось лишь спустя сорок лет, в ходе денежных реформ Сергея Витте.[491]

К слову, перепало и Оттоманской Турции. Во время Крымской войны ей довелось брать в долг у лондонских банкиров. В 1858 г. султан Порты стал банкротом. Впрочем, досталось даже Наполеону III, после того, как пушки умолки, Франция вступила в период стагнации.

Кстати, чуть не забыл упомянуть. Военные события в Крыму широко освещалась европейской прессой. Как вы понимаете, общественное мнение западных стран было не на стороне русских. Еще бы, ведь именно тогда, по мнению историков, были впервые обкатаны механизмы идеологической войны, хоть есть множество сведений, Черные легенды складывались и прежде. В любом случае именно к этому периоду относится впервые задокументированный факт пуска пробной, так сказать, информационной торпеды: британские газеты, освещавшие известное Синопское сражение, сообщили потрясенной европейской аудитории, как русские моряки безжалостно добивали барахтавшихся в море турок.[492]

Идеологическое противостояние Россия тоже проиграла. Не без участия Александра Герцена…

Да, Россия оказалась удручающе не готова к конфликту, и из-под лондонского типографского станка Александра Ивановича на восток полетело немало метких критических стрел. В принципе, заслуженных, кто бы спорил, только нам все равно не стоит забывать об упомянутых выше информационных войнах, которые британские спецслужбы научились вести не хуже тех, где рвутся снаряды и визжит шрапнель. Кроме того, позволю себе отметить следующее. Когда летом 1855 г. Герцен приступил к выпуску периодического альманаха «Полярная звезда», его главная мишень император Николай I лежал в усыпальнице Петропавловского собора,[493]руководители обороны Севастополя адмиралы Истомин и Корнилов давно погибли, а от самого города остались одни дымящиеся развалины, которыми к тому же завладели союзники. На российском престоле оказался Александр II, которому предстояло разбирать завалы, понаделанные недальновидным отцом. Казалось бы, Герцену полагалось бы слегка остыть, но не тут-то было.