Гарри Поттер и Принц-полукровка - Джоан Кэтлин Ролинг

— Выходит, убивая людей, он достиг того, что самого его убить невозможно? — спросил Гарри. — Но если ему так необходимо было бессмертие, почему он не изготовил философский камень или попросту его не украл?

— Мы ведь знаем, что пять лет назад именно это он и попытался сделать, — ответил Дамблдор. — Однако существует, я думаю, несколько причин, по которым философский камень привлекает лорда Волан-де-Морта меньше, чем крестражи.

Животворящий эликсир действительно продлевает жизнь, но если тот, кто его принимает, стремится к бессмертию, он должен принимать эликсир постоянно, на протяжении вечности. А это означает, что Волан-де-Морт попал бы в полную зависимость от эликсира, и, если бы тот иссяк, или испортился, или если бы кто-то похитил камень, Волан-де-Морт просто умер бы, как любой другой человек. И при этом, вспомни, он предпочитает действовать в одиночку. Думаю, даже мысль о какой бы то ни было зависимости, пусть и от эликсира, представлялась ему нестерпимой. Конечно, если бы это позволило избавиться от жуткой полужизни, на которую он был обречен после нападения на тебя, Волан-де-Морт готов был пить эликсир, но лишь для того, чтобы вновь обрести тело. В дальнейшем же он, я в этом не сомневаюсь, по-прежнему полагался бы на свои крестражи. Ничего другого ему, вернувшему себе человеческий облик, и не потребовалось бы. Пойми, он и без того уж бессмертен… или близок к бессмертию настолько, насколько это возможно для человека.

Но теперь, Гарри, когда ты раздобыл важнейшее воспоминание, мы подошли к тайне, которая позволит уничтожить лорда Волан-де-Морта, так близко, как никто к ней еще не подходил. Ведь ты слышал его, Гарри: «Не лучше ли, чтобы обрести побольше силы, разделить душу на несколько частей? Разве семь — это не самое могучее магическое число?..» Разве семь это не самое могучее магическое число. Думаю, идея разделить душу на семь частей обладает для лорда Волан-де-Морта огромной притягательной силой.

— Так он создал семь крестражей? — в ужасе спросил Гарри, и несколько портретов на стенах также издали восклицания, полные гнева и страха. — Но он же мог разбросать их по всему свету — спрятать, зарыть, сделать невидимыми.

— Я рад, что ты понимаешь размеры стоящей перед нами задачи, — спокойно сказал Дамблдор. — Но только не семь, а шесть. Седьмая часть его души, какой бы изуродованной она ни была, обитает в воссозданном теле Волан-де-Морта. Та часть, что вела призрачное существование долгие годы его изгнания — без нее Волан-де-Морта и вовсе бы не было. Тому, кто пожелает его убить, этим седьмым обломком души придется заняться в последнюю очередь — обломком, который живет в его теле.

— Ладно, пусть шесть, — сказал Гарри с несколько меньшим, но все же отчаянием. — Как же мы сможем их найти?

— Ты забываешь — один из них ты уже уничтожил. А я уничтожил другой.

— Уничтожили? — воскликнул Гарри.

— Да, уничтожил, — ответил Дамблдор, поднимая почерневшую, словно обугленную руку. — Кольцо, Гарри. Кольцо Марволо. Оно было ограждено ужасным заклятием. Если бы не мое, прости за нескромность, профессиональное мастерство и не своевременные меры, принятые профессором Снеггом, когда я возвратился сюда, жутко израненный, я, может быть, и не рассказывал бы тебе сейчас все это. Но обугленная рука не кажется мне слишком высокой ценой за одну седьмую души Волан-де-Морта. Кольцо больше не крестраж.

— Но где вы его отыскали?

— Как тебе известно, я уже долгие годы трачу немало сил на то, чтобы по возможности больше узнать о прежней жизни Волан-де-Морта. Я много странствовал, посещал места, в которых он когда-то бывал. В развалинах дома Мраксов я и наткнулся на это кольцо. По-видимому, Волан-де-Морт, сумев запечатать в него часть своей души, носить его больше не пожелал. Он защитил его множеством могучих заклятий и спрятал в лачуге, где некогда жили его предки (хоть Морфин и переселился под конец жизни в Азкабан), не подумав, однако, о том, что рано или поздно я могу навестить ее руины, или о том, что я буду держать ухо востро, отыскивая признаки магического тайника. Впрочем, особенно радоваться нам пока не стоит. Ты уничтожил дневник, я — кольцо, но, если наша теория о семичастной душе справедлива, остается еще четыре крестража.

— И обличие они могут иметь какое угодно, так? — сказал Гарри. — Старые консервные банки, пустые пузырьки из-под зелий…

— Ты вспомнил о порталах, Гарри, которые должны быть неприметными, чтобы не привлечь внимания. Но чтобы лорд Волан-де-Морт использовал для хранения своей драгоценной души консервные банки и пустые бутылки? Ты забываешь о том, что я тебе показал. Лорд Волан-де-Морт неравнодушен к трофеям и предпочитает вещи, обладающие яркой магической историей. Его гордыня, вера в собственное превосходство, его решимость добиться невиданного места в истории магии — все это наводит меня на мысль, что Волан-де-Морт должен выбирать свои крестражи с особой тщательностью, отдавая предпочтение предметам, достойным всяческого уважения.

— Дневник таким уж особенным не был.

— Дневник, как сам ты сказал, служил доказательством того, что он — наследник Слизерина; уверен, Волан-де-Морт придавал ему огромное значение.

— Хорошо, так что же насчет других крестражей? — спросил Гарри. — Вам известно, сэр, что они из себя представляют?

— Я могу лишь догадываться, — ответил Дамблдор. — По причинам, которые я уже назвал, лорд Волан-де-Морт наверняка избирает вещи, не лишенные некоторого величия. Потому я и рылся в его прошлом, пытался найти свидетельства того, что вблизи от него исчезали произведения магического искусства.

— Медальон! — вскричал Гарри. — Чаша Пуффендуев!

— Да, — улыбнулся Дамблдор. — Готов поспорить — может быть, и не на вторую мою руку, но уж на пару пальцев точно, — что они-то и стали третьим и четвертым крестражами. С двумя оставшимися, если, конечно, он действительно создал их шесть, дело обстоит посложнее, но рискну высказать предположение, что, завладев вещами, связанными с Пуффендуем и Слизерином, он занялся поисками ценностей, которые имеют отношение к Гриффиндору и Когтеврану. Четыре сокровища, принадлежавшие четырем основателям Хогвартса, должны (я в этом уверен) с великой силой притягивать к себе воображение Волан-де-Морта. Удалось ли ему похитить что-нибудь в Когтевране, я сказать не могу. А вот в совершенной сохранности единственной из известных реликвий Гриффиндора я уверен.

И Дамблдор указал почерневшим пальцем на стену за собой — туда, где покоился в стеклянном ящике осыпанный рубинами меч.

— Вы думаете, сэр, он потому и хотел вернуться в Хогвартс? — спросил Гарри. — Надеялся, что ему удастся найти здесь какую-то вещь еще одного основателя?

— Именно так я и думаю, — ответил Дамблдор. — Но, к сожалению, нам это ничего не дает, поскольку он вынужден был отступить, не получив (во всяком случае, я на это надеюсь) ни единого шанса обшарить школу. Приходится заключить, что выполнить свой план — завладеть ценностями четырех основателей — ему не удалось. Две у него имеются точно, третью он также мог отыскать — вот то, из чего мы будем пока исходить.