Ключи Марии - Андрей Юрьевич Курков

им и глядя лишь друг другу в глаза. Казалось, еще мгновение – и он ее поцелует, настолько близко наклонялись его уста к ее соблазнительным губам. Он был в восторге и кивнул солисту, чтобы тот не заканчивал, и солист затянул песню с самого начала. Публика кричала «Браво!!!» и била в ладоши. На удивление этот толстяк даже не вспотел, он был полон энергии и азарта. А швейцар неожиданно воскликнул во весь голос:

– О! Она заставила его улыбаться!

Видимо, он его знал с другой стороны, потому что действительно лицо толстяка залучилось улыбкой, в его глазах засверкали искры счастья, он заливался смехом, скаля зубы, что-то крича и запрокидывая голову назад, словно пытаясь поделиться переполнившим его счастьем с люстрами на потолке.

Следя за ними, Олесь чувствовал, как к сердцу подкатывают страх и отчаяние. Ему казалось, что сейчас произойдет что-то непоправимое, нечто такое, чему он не сможет помешать, хоть и должен, чтобы уберечь ее от беды. Не осознавая до конца, что делает, он поспешил ко входу в ресторацию. На мгновение Арета исчезла из поля зрения, одна из колонн зала скрыла ее, и в этот момент, когда до входной двери осталось всего несколько шагов, раздался выстрел, а за ним – дикий визг. Музыканты вразнобой перестали играть, певец умолк. Из дверей ресторана повалила наружу перепуганная публика. Парень вынужден был отступить на другую сторону улицы, чтобы лучше видеть происходящее. В зале царила паника, доносились истерические женские крики. В центре зала лежал, подогнув под себя ноги застреленный офицер. Он был еще живой. Пуля, должно быть, прострелила ему живот, потому что он прижимал к нему обе окровавленные руки. Рядом валялся маленький пистолетик. Где она его прятала?

На Арету набросилась целая куча военных, одного она оттолкнула ногой, другому сломала нос, но их было слишком много, они повалили ее на пол и принялись связывать руки ремнем. А на рецепции, прижав трубку к щеке, тонким истерическим голосом кричал швейцар:

– Оберштурмбаннфюрер Кессель! Оберштурмбаннфюрер Кессель!

Олесь стоял в темном углу у ворот и дрожал. Теперь он ничем не мог ей помочь. Если б он вернулся в зал несколько минут назад, то мог не дать свершиться этому покушению. Возможно, увидев его, она бы не стреляла? Хотя кто он для нее? Она всегда была решительная и целеустремленная!

В домах открывались со скрипом окна, оттуда выглядывали головы любопытных, кричали, спрашивали, а издалека стал быстро приближаться звук полицейской сирены. Из притормозившего автомобиля на ходу выпрыгивала полиция и кричала убегавшим: «Хальт! Хальт!» Олесь отступал, прижимаясь к темной стене дома. Он протрезвел в одно мгновение, и впал в отчаяние, ему хотелось кричать, слезы смешивались с каплями дождя, он брел наугад, не глядя под ноги. Ликвидатор! Ликвидатор! – вертелось в голове. Вот чем она занимается. Дева, сеющая смерть.

«Где она могла прятать этот маленький пистолет? – думал он на ходу. – Только в рукаве. Ее левую руку сжимал Кессель, там пистолета быть не могло, значит, он был в рукаве правой руки, которая лежала у Кесселя на плече. Стало быть, она его заложила себе в рукав, когда была в туалете. А я думал, что это она пошла выплакаться после моих горячих слов».

Неожиданно он поймал себя на том, что едва не нарочно накручивает свое раздражение. Это бессмысленно. Она убила какую-то важную немецкую шишку. Разве это не героизм? Убила, принеся в жертву себя, свою молодость и красоту.

Он остановился у освещенных окон забегаловки с надписью «Nur für Deutsche», вынул платок, вытер мокрое лицо и смело зашел внутрь. На него никто не обратил внимания, сюда еще не докатилась новость об убийстве Кесселя. Он взял бутылку венгерского вина и сел у стены. К нему сразу подсела разрисованная девица и на ломаном немецком спросила, не хочет ли он, чтобы она украсила его вечер.

– Нет, – ответил Олесь на безупречном немецком, – я сплю только с арийками.

– С чего вы взяли, что я не арийка? Я арийка.

– Ну да, конечно! Ты же не знаешь немецкого.

– Я кашубка.

– Для кашубки у тебя не хватает жопки, – ляпнул он, чтобы она отстала.

За соседним столиком раздался смех:

– Ловко ты ее отбрил, – крикнул подвыпивший офицер. – Для кашубки не хватает жопки! Га-га-га-га!

Девушка с оскорбленным выражением на лице отошла к подругам. Олесь пил вино и думал об Арете. Когда вино закончилось, поплелся домой, пошатываясь и бормоча себе под нос всякую ерунду.

Глава 83

Киев, ноябрь 2019. «Брат» Коля объясняет синяк на своем лице, но тут появляется более серьезная проблема – он теряет контроль над своим компьютером

Без четверти полночь Бисмарк остановился перед своей дверью. Прислушался, немного взволнованный возвращением домой.

– Наверное, уже спят, – подумал и вставил осторожно ключ в замочную скважину.

В полной тишине через мутное стекло внутренней двери из комнаты в коридор падал свет. Это сочетание тишины и домашнего уютного света породило в утомленной длительной дорогой голове Бисмарка неожиданное подозрение. Ему показалось, что «брат» Коля и Рина-Мария лежат сейчас на диване и оба читают книжки. От этой воображаемой картинки его губы скривились. Но только на мгновение. Потому, что ощутил себя идиотом. Конечно, это его квартира, и он мог требовать от своих гостей уважения к его собственности. Но даже если б они занимались любовью, в этом акте не проявлялось бы неуважения ни к его квартире, ни к дивану!

Вспомнились давние слова Рины о том, что диван располагает к разврату и к недолгосрочным отношениям!

Он тряхнул головой, прогоняя из нее мысленную глупость. Разулся, снял куртку. Оставил рюкзак и сумку у двери и без стука вошел к комнату.

Взгляд первым делом упал на неаккуратно застеленный диван. Удивившись отсутствию Рины, он повернул голову налево, к столу и встретился взглядом с Колей. Растерянное выражение лица «брата» Коли особенно сильно подчеркивал синяк под глазом. На одном мониторе виднелась картинка, разбитая на квадраты, на втором – панель «компьютерных инструментов» какой-то программы. Появление Олега явно отвлекло Колю от работы.

– А где Рина? – поинтересовался Олег.

– Ну я же не буду с ней драться, – после недолгой паузы нехотя ответил Коля. – Я пытался не пустить ее в коридор, но она снесла меня с дороги одним ударом…

– Ого! И давно это было?

– Часа три назад.

– А куда она пошла?

– Я не знаю! Она несла какую-то пургу о том, что