Огненный крест - Диана Гэблдон

не застыла. — Я сунула руки под мышки, согреть их перед тем, как взять ребенка.

— Не волнуйся, саксоночка. Сейчас вытру ее хорошенько и… — Он вдруг нахмурился. — Саксоночка, это еще что такое? Неужели синяк? Глупая женщина что, уронила ее?!

Джейми держал попку ребенка на весу. Чуть выше маленьких ягодиц виднелись синеватые пятна.

Это были не синяки. И в какой-то степени они объясняли, почему ребенка бросили.

— С девочкой все в порядке, — заверила я, натягивая один из платков миссис Бердсли на лысую макушку. — Это монгольское пятно.

— Что?

— Ребенок черный, — пояснила я. — По крайней мере, наполовину.

Джейми моргнул и опустил голову, хмуро вглядываясь под платок.

— Да нет же! Саксоночка, она бледнее тебя.

И правда — ребенок был таким белым, что, казалось, в нем вовсе нет крови.

— Темнокожие дети обычно рождаются светлыми, и только спустя пару недель кожа чернеет. Но на спине у них почти всегда есть такие пятна.

Джейми провел рукой по лицу, сморгнув с ресниц снежинки.

— Понятно, — медленно произнес он. — Что ж, это все объясняет, правда?

Еще как. Покойный мистер Бердсли при всей черноте своей души был белым. Фанни, зная, что младенец выдаст ее измену, решила бросить его и сбежать. Интересно, таинственный отец ребенка как-то связан с трагедией в доме Бердсли?

— Почему она была так уверена, что ребенок черный? Она ведь ее толком и не видела. Рожала-то в темноте. Возможно, тогда не сбежала бы…

— И все же сбежала. Как думаешь, кто отец?

Бердли жили отшельниками, вряд ли вокруг Фанни крутилось много мужчин, кроме разве что индейцев, с которыми торговал ее муж. Бывают ли монгольские пятна у здешнего коренного населения?

Джейми обвел взглядом пустынный лес и взял ребенка.

— Думаю, в Браунсвилле все выясним. Идем, саксоночка.

* * *

Чтобы не задерживаться с младенцем на руках, Джейми решил оставить коз здесь.

— Ничего с ними не случится, — сказал он, рассыпая остатки сена. — Козы не уйдут от своего вожака — а тебе пока деваться некуда, да, bhalaich?

Он почесал Хирама между рогами, и мы тронулись в путь под обиженное блеяние коз, привыкших к нашей компании.

Погода портилась: стало чуть теплее, и снег уже не сыпал сухим порошком, а валил большими мокрыми хлопьями.

Укутанная в несколько платков и толстый плащ с капюшоном, девочка лежала на перевязи у моего живота. Джейми постоянно кашлял, но выглядел уже здоровее, чем утром, — ответственность за нас его приободрила.

Он ехал позади меня, высматривая пантер и прочие угрозы. Хотя я на месте любой уважающей себя кошки — особенно сожравшей козлиную тушу — вместо того, чтобы морозить лапы на снегу, свернулась бы калачиком в уютном логове.

Малышка спала беспокойно — сучила ножками, словно все еще толкалась в тесной матке.

— Ты выглядишь так, будто носишь ребенка, саксоночка.

Я обернулась через плечо: Джейми глядел из-под полей шляпы с насмешкой, хотя в глазах у него было что-то еще. Возможно, затаенная грусть?

— Наверное, потому, что я и впрямь несу ребенка, — парировала я. — Только чужого.

Легкие толчки в живот, пусть и снаружи, а не изнутри, действительно навевали мысли о беременности.

Джейми подвел Гидеона ближе. Жеребец фыркнул и мотнул головой, желая вырваться вперед, но Джейми удержал его тихим «Seas!», и тот затих, выпуская из ноздрей пар.

— Волнуешься за нее? — спросил Джейми, кивком указывая на лес.

Нет нужды уточнять, о ком он. Я кивнула, поглаживая кривую спинку младенца. Что Фанни делает там, одна? Заползла, как раненый зверь, в какую-нибудь нору, чтобы умереть? Или бредет вслепую, мечтая найти неведомое укрытие… может, тот самый Чесапикский залив, манящий воспоминаниями о бескрайних водах, просторе и счастье?

Джейми подался ближе и положил руку поверх моей. Холод его пальцев просочился даже сквозь одежду.

— Она сделала свой выбор, саксоночка. А ребенка доверила нам. Мы позаботимся о девочке — вот и все, что можно сделать для той женщины.

Я не могла взять его за руку, поэтому просто кивнула. Легонько сжав мне пальцы, Джейми отъехал, а я уставилась перед собой, смаргивая капли с ресниц.

Когда впереди наконец показался Браунсвилл, тревоги о Фанни Бердсли отступили перед опасениями за ее дочь. Ребенок проснулся, заплакал и замолотил меня кулачками, требуя молока.

Я привстала в седле, всматриваясь сквозь снег. Большой он хоть, этот Браунсвилл? Пока за соснами и лаврами я видела одну лишь крышу. Мужчины в Гранит-Фолс говорили, что поселение крупное, — но что значит «крупное» по меркам здешней глуши? Каковы шансы, что тут найдется хоть одна кормящая мать?

Джейми налил козьего молока во флягу, однако надо бы добраться до жилья. Хорошо, если там будет женщина, готовая стать кормилицей, но даже если нет, козье молоко все равно нужно подогреть, иначе ребенок замерзнет еще сильнее.

Кобыла вдруг фыркнула и ускорила шаг: должно быть, учуяла жилье и других лошадей. Вскинув голову, она пронзительно заржала, Гидеон подхватил — и издалека донеслось ответное ржание.

— Они здесь, — с облегчением выдохнула я. — Они доехали!

— Уж надеюсь, саксоночка, — хмыкнул Джейми, с силой удерживая Гидеона. — Если бы малыш Роджер заплутал на прямой дороге, я бы усомнился в остроте не только его глаз, но и ума.

Впрочем, он тоже улыбался.

Тропа свернула, и я наконец увидела Браунсвилл, по сути оказавшийся обычной деревней. Справа дымили с десяток хижин, разбросанных по склону, несколько домов сгрудились у дороги — здесь, должно быть, шла торговля, если судить по валявшимся повсюду пустым бочкам, бутылкам и прочему хламу.

Через дорогу поставили навес для лошадей, устланный сосновыми ветками. В этом уютном убежище теснились, фыркая и перебирая ногами, кони милиционеров.

Завидев конюшню, наши лошади поспешили вперед; пришлось с силой натянуть поводья, не давая кобыле пуститься рысью, которая растрясла бы мою маленькую спутницу. Пока я боролась с лошадью, из загона на дорогу вышел невысокий человек и замахал нам руками.

— Милорд! — приветствовал Фергус Джейми, когда тот осадил недовольного Гидеона. Француз глядел снизу вверх из-под синей вязаной шапки, которую он носил, натягивая по самые брови. — Что-то случилось? Какие-то неприятности?

— А! — Джейми небрежно махнул рукой, указывая на мой живот. — Не то чтобы неприятности, просто…

Фергус в изумлении уставился на меня.

— Quelle virilité, monsieur![52] — выдал он тоном глубочайшего уважения. — Мои поздравления!

Джейми наградил его свирепым взглядом и издал странный горловой звук: точно валуны перекатывались под водой. Ребенок снова заплакал.

— Так, давайте по порядку, — сказала я. — Прежде всего: здесь есть женщины с маленькими детьми? Ребенка надо покормить, и как можно скорее.

Фергус кивнул, с любопытством тараща глаза.

— Oui, миледи. Я видел по крайней мере двоих.

— Отлично. Веди