Первопричина 3: СССР, любовь и магия - Артём Соболь

сказано. Я бы батюшку вызвал. Или братьев Винчестеров, Ведьмака, Данте, Зачарованных, Охотников за привидениями… Или… Почему так больно? Она же ничего не делает. Прикасаться и даже целоваться я могу спокойно. Тогда почему боль?

Дверь класса распахивается, внутрь входят они. Иванова вытаскивает стул, садится между рядами и улыбаясь смотрит на меня. Громова подходит к подруге, поворачивается к ней спиной и упирает руки в бока.

И от их прихода, мне становится ещё хуже. Нет, мне не неприятно видеть их, а даже наоборот, мне они нравятся, и пахнут вкусно, как Женька, Лена, Таня… Но боль… Боль невыносимая и от их присутствия стремительно нарастает.

— Ещё чая? — показывая термос спрашивает Громова и не дожидаясь ответа наливает в крышку. — Угощайся.

— С-с-спасибо… А… Блин… М-м-м… Голова…

На мои стоны девушки переглядываются и тут же начинают.

— Всегда тебе поражалась, — обнимая ногу Громовой и делая вид что меня здесь нет выдыхает Маша. — Такая красота, а наши долбанутые от тебя шарахаются. Такие ножки… Ух!

В подтверждение своих слов, Маша задирает подруге юбку и гладит бедро.

— Что поделаешь, — грустно улыбается Громова. — Вот такие они дураки. И Скворцов этот, с виду нормальный, а на самом деле тормоз тормозом.

— Очень интересно, — качая головой и стараясь не упасть на парту улыбаюсь.

За что получаю тычок в бок от невидимой Женьки.

— Кстати о Скворцове, — делая вид что меня здесь по-прежнему нет вздыхает Маша. — Он так на твой зад пялился. Ему понравилось, по-любому.

— У меня есть на что посмотреть, — довольно улыбается Громова, разворачивается и задирает юбку. — Чуть меньше чем у Танечки. А попа нашей Танечки, заставляет всех мужиков в Лазаревске слюной истекать. Но это только пока она меньше. Вот проснутся силы, я начну расти, и моя попа… Вот повезёт кому-то.

— О да, — шлёпнув подругу закатывает глаза Маша. — Такая гигантская задница, кому-то не просто повезёт. Кто-то получит главный в своей жизни приз.

— Эм, — поднимаю руку…

— Продолжишь пялиться глаза выцарапаю, — шепчет мне на ухо Женька. — Сиди тихо.

Сижу тихо, пытаюсь не смотреть на задницу Громовой, что сложно, потому что Маша поправляет на ней плавки. Ну и поражаюсь распущенности местной молодёжи. Там, дома… В нашей школе бывало и не такое. Но вот такое… Интересные девчонки. Да и методы у них забавные. А теперь у меня вопрос. Не словлю ли я болевой шок от их выходок? И не отравлюсь ли я этим чаем, мне что-то совсем нехорошо.

— Сидит, не двигается, — вздыхает Иванова. — Олька, тяжёлая артиллерия.

Громова кивает, выпрямляется и идёт ко мне. Ставит ногу на парту, улыбается.

— Чай пей.

— Не хочу! — пытаясь отвернуться и не закричать от боли мотаю головой. — Мне от него плохо. Что вы туда намешали?

— Кое-что особенное. Можно сказать секретный ингредиент,

— кивает Громова. — Пей. И рассказывай как ощущения.

— Пока не скажете не буду. И вообще… Хм-м… Хорошо.

— Игорёк, это секрет, — улыбается Маша. — Но тебе же понравилось. Пей.

Теперь точно не буду. Хотя… Кажется… Если сейчас сознание не потеряю, то проверю. Не зря же Громова с таким видом в термос заглядывала. Там что-то есть. Интересно что…

Беру крышку, выпиваю чай, улыбаясь киваю и прошу ещё. Ольга хихикая поднимает термос, наклоняет его…

Хватаю её за руку, поворачиваю… Чай льётся на пол. Из термоса вываливается тряпка, падает на парту. Маша визжит, прыгает вперёд. Отталкиваю Ольгу, хватаю тряпку и убегаю подальше.

— Игорь, нет! — воет Иванова.

— Охренеть, — развернув тряпку и разглядывая женские трусики которыми она оказалась выдыхаю. — Это, блядь, что? Иванова, судя по размеру твои. Вы совсем спятили? Мамочки…