Дети против волшебников. Книга 1 - Никос Зервас

Остались только охранники, да ещё — молодой, румяный и счастливый Рюдегер фон Бетельгейзе. Щёлкая каблуками, пару раз обошёл вокруг Ваньки, поглаживая пухлыми пальцами кровожадно ощеренную «Беретту».

— Ну хорошо, хорошо… — поправил пенсне на вспотевшем носу и обернулся к охранникам.

— Вы можете идти, я справлюсь… Или нет! Пусть один из вас останется. На всякий случай.

Он прошёлся ещё кружочек, помахивая чёрной палочкой.

— Ну-с, русский шпиончик, не вздумай делать фокусы. Обещаю, что для тебя хватит первой же пули. И осечки не будет, поверь! Итак, начнём. Руки вверх!

Царицын угрюмо глянул на Бетельгейзе и покорно задрал руки над головой.

— Теперь наклони голову ниже, ещё ниже. И начинай медленно двигаться в сторону двери. Если я услышу от тебя какой-нибудь шёпот, немедленно стреляю. Понятно?

Ванечка наклонил голову. Уткнулся подбородком в грудь, и тут же почувствовал на груди матерчатый кисет с Летающего острова.

— Стой? Что у тебя… там, на шее?

Бросился к Царицыну, сунул руку под подбородок — ага! Радостный, дёрнул завязку, тут же оборвал — и уставился на серый мешочек, точно кот на дохлую мышку, пойманную за хвост.

— Это что ещё? Там у тебя яд? Или оружие?

Ваня промолчал. Вспомнил вдруг, как серьёзно Геронда сказал, указывая на крошечный деревянный крестик: «Это — наше оружие».

— Ты ведь хотел отсюда что-то вытащить, да? Та-ак… Там, может быть, что-нибудь опасное, да? Например, маленькая змея или паук. Ха-ха. Эй ты! — фон Бетельгейзе кивнул охраннику. — Достань.

Громила опустил ствол волшебного зонтика, шагнул ближе, сграбастал кисет в кожаную крагу и полез внутрь негнущимися пальцами… Пыхтит в бороду, с носа уже пот закапал — никак не вытащит.

— Ладно, всё, свободен! — не выдержал Рюдегер. — Сам достану.

Вытер запотевшие стёкла, защепил на переносице — осторожно, медленно запустил мягкие холёные пальцы внутрь мешочка…

Ага. Вот начинает бережно вынимать, и вдруг…

— А-а! Что?! — в пальцах колдуна вспыхнул раскалённый уголь!

Рюдегер отскочил, отбрасывая крест, — пенсне подлетело к потолку, а уголёк оранжевой искрой мелькнул в воздухе… и угодил прямо в пышную бороду охранника.

Согласитесь, неприятно, когда вам кидают в любимую бороду раскалённые уголья — тут поневоле вздрогнешь от неожиданности. А если у вас в этот момент палец на курке? Представляете, что может случиться?

Не стоит подробно рассказывать о том, что случилось с Рюдегером фон Бетельгейзе, оказавшимся на линии огня. Достаточно сообщить, что больше лысый барон не сможет представлять нашему герою какой-либо угрозы.

Кстати, герой не дремал. Он решил, что не стоит больше стоять с опущенным подбородком и вскинутыми руками, точно ты мокрая тельняшка на прищепках. Ванька прыгнул вбок, где потемнее, — и кубарем перекатился за колонну…

Охранник почему-то не стрелял вдогонку. Судя по сиплому рыку, у него были какие-то проблемы с бородой. Великан упал на спину и завертелся волчком, раздирая пальцами бороду на груди — орал он при этом в голос, да так зычно, что несколько факелов разом погасли, а с потолка посыпалась древняя, видимо, ещё средневековая, краска.

Тут Ванечка решил, что не стоит выдумывать разные глупости и пытаться ударить мощного охранника по голове канделябром или египетской статуэткой. «Есть у нас старый, проверенный метод», — подумал Царицын, подхватывая с пола шестнадцать килограммов магнитогорского чугуна на толстой, удобной ручке.

Гиря почти случайно упала охраннику на шляпу. Охранник отчётливо сказал «ой» и повалился набок. Ванечка осторожно нагнулся и проверил пульс: ура, дяденька ещё жив. Просто задремал… Тут Царицыну стало любопытно, что же так испугало бородатого верзилу — как ни вглядывался Иванушка, пламени в бороде не виднелось, да и палёными волосами вовсе не пахло.

Кадет протянул руку и осторожно коснулся небольшого деревянного крестика, запутавшегося в грязной бороде охранника. Никакого жжения Иванушка не ощутил. Крестик был совершенно обычный — гладкий и даже приятный на ощупь.

Не понятно, почему Бетельгейзе принял его за кусок добела раскалённого угля — а охранник отреагировал так, словно ему в бороду зашвырнули по меньшей мере гранату с сорванной чекой.

Видать, и самому Ваньке кусок раскалённого угля просто померещился… Всего лишь блики от факелов?

Крестик был очень родной. Ивану не хотелось больше выпускать его из пальцев. Он сжал крест в кулаке — и огляделся. Гм, туда, где лежало бездыханное тело фон Бетельгейзе, смотреть было боязно. А пышнобородый охранник уже вовсю храпел, раскидав по серому камню мощные конечности.

Иванушка прицельно прищурился на письменный стол проректора Тампльдора…

А что это за всякие бумажечки там разложены?

* * *

Заросший великан с лицом викинга-извращенца ткнул Петрушу рукоятью зонтика в спину, потом с наслаждением пихнул под зад грязным сапогом — и с лязганьем захлопнул дверь за спиной русского пленника. Тихогромов с удивлением огляделся: он ожидал очутиться в самом мрачном подземелье для смертников, предполагал увидеть на полу, как минимум, змей и полуразложившиеся трупы узников, а на стенах — пыточные крючья, кандалы и ниши для замуровывания живьём. Вместо этого — роскошнейшие персидские ковры, приглушенный свет ароматических ламп (в воздухе воняло чем-то тропическим), дорогая мебель, корешки старинных фолиантов на полках, диваны обтянуты светлой кожей… На стенах — картины с пышнотелыми фламандками, на сводах — лепнина и расписные купидончики… Даже музыка журчит из-под потолка!

«Они ошиблись, затащили меня в проректорский кабинет вместо камеры смертников», — подумалось Петруше. Утопая в мякоти ковров, суворовец растерянно прошёлся вперёд по анфиладе комнат — м-да… тут было отчего почесать затылок. В одном из залов длинный стол, казалось, уже потрескивал от тяжести серебряных блюд с яствами — копчёные окорока, жареная дичь, огромные торты и заполненный фруктами хрусталь. В полумраке мерцал фарфоровый фонтанчик, подсвеченный снизу голубоватыми лампами. У дальней стены меж двух статуй, изображавших веселящихся сатиров, холодно лучился телевизионный экран.

— Кто здесь? — быстро спросил Тихогромыч, реагируя на едва слышный шорох сбоку.

— Это я, — шмыгнув носом, ответила девочка, понуро сидевшая на краешке огромного дивана. — Вы новенький, да? А меня зовут Ася.

— Ой, привет! — обрадовался Петруша и, шагнув ближе, представился. Потом растерянно спросил: — Скажите, а что… это и есть жуткий Отрог Полуночи?

— Ну да, — кивнула Ася Рыкова. — То место, откуда не возвращаются.

Она поднялась навстречу Тихогромову и протянула ручку — маленькая, немножко полненькая, щёки опухли от слёз, русая коса некрасиво размочалилась. «Ой, какие хорошие у тебя глаза! — удивился Петруша. — Так смотрят ласково и беззащитно, что хочется взять тебя как ребёнка на ручки, чтоб ты не плакала…»