Сказка со счастливым началом - Галина Маркус

– Конечно.

– Скажи ему… скажи, что я уехал…

– Без тебя разберусь, что сказать.

Митя вдруг шагнул к ней, и они оказались лицом к лицу, близко-близко. Соня попыталась сделать вдох и не смогла – воздуха не осталось.

– Я… я могу уйти утром… – неожиданно проговорил он. – Сейчас уже поздно… Можно, я переночую?

Она обмерла. А Митя схватил её за плечи и, как сумасшедший, впился губами ей в губы. Соня вырвалась.

– Ты что – ненормальный? – она нащупала край подоконника, стараясь удержаться на ногах. – Что ещё сделать для тебя напоследок? Согреть ужин? Постирать трусы?

Ей снова захотелось ударить его – она едва удержалась.

– Прости… – он зажмурился так, словно получил эту невидимую пощечину.

– Иди, Дима, иди! Там тебе всё постирают и разогреют. Ты, кажется, немного расстроен. Ничего, всё пройдёт. Тому, кто уходит, обычно легче.

Соня видела, как его передёрнуло, когда она назвала его Димой, как чужого. Она всё ещё на что-то надеялась – пока он стоит, не уходит, смотрит на неё – вот так, как сейчас… Но Митя, помедлив, согласно кивнул.

– Да… легче. Больше мы никогда не увидимся. Прощай. Прощай, Сонечка…

Он повернулся к ней спиной, постоял секунду в такой позе, словно его поставили к стенке, потом бросился в коридор, подхватил куртку и схватился за ручку двери.

– Мобильник свой забери! – крикнула ему в спину Соня, метнувшись за ним. – Не бойся, звонить не буду! Или тебе там покруче купят?

Ей надо было продержаться, не показать ему, что ей нечем дышать, что силы вот-вот покинут её. Видно, предел возбуждения, на котором она сейчас находилась, заставлял её говорить и двигаться так, что Митя ничего не замечал. Но рука, которой она протягивала ему телефон, мелко дрожала.

Митя ухватил трубку, а вместе с ней – Сонину руку. Больно сжал её, а потом… упал на колени и принялся целовать Соне пальцы. Телефон соскользнул на пол, а она только в ужасе смотрела на Митю, ничего не понимая.

Но уже через секунду он вскочил, рванул на себя дверь и выбежал на лестничную клетку. Внизу, в тишине снова раздались его шаги – только теперь Митя бежал в обратную сторону, перепрыгивая через ступеньку. Быстрее, быстрее…

Хлопок двери внизу в подъезде. И – полная тишина.

* * *

Соня с трудом устояла на ногах. Придерживаясь рукой за стену, она выползла на кухню и рухнула на табуретку. Ей было страшно, она ничего не понимала. Соня сидела, не двигаясь, словно кто-то приказал ей: «Замри», а внутри творилось невообразимое. Сердце сдавило и не отпускало, рук и ног она больше не чувствовала, к голове, наоборот, прилила и бешено стучала в висках кровь. Душу раздирало на части – ненавистью, отчаяньем, оскорблением. Это был какой-то безысходный кошмар, такого тупика в своей жизни она ещё не знала. Она словно оказалась зажатой, замурованной в узком чёрном пространстве – не пошевелиться. Какой же отсюда выход? Неужели ей теперь суждено навсегда застрять в клетке собственной боли, биться об её шершавые стены?

Руки, ноги, лицо пошли иголками. Воздуха становилось всё меньше. Соня поняла – ещё чуть-чуть, и она задохнётся совсем. Крайним усилием воли она заставила себя встать и подойти к раковине, включила горячую воду и подставила под неё ладони. Аккуратно попробовала сделать вдох – не получилось… ещё чуть-чуть… Соня распахнула настежь окно и высунулась наружу. Наконец, частичка воздуха проникла ей в легкие, и спазм отпустил.

Соня лихорадочно пыталась представить себе ещё раз, что же произошло. Но или мозги отказывались работать, или задача не имела решения. И всё-таки она нащупывала какие-то пути для размышлений.

Теперь она проклинала себя, что стала рабой гордыни, отринула Митю, не достучалась, не загородила собой дверь и не выпытала всё – от начала и до конца. Что-то ведь заставило его… почему вот так, вдруг, сразу? В какой момент это случилось, если ещё днём всё было так хорошо? Или Соня просто не замечала? Что вдруг всё изменило?

Кроме визита Иры, ничего в голову не приходило. А если это не глупость? Если Женя, действительно, вызвал Митю и предложил установить по-мужски, кто из них сильнее, мужественнее, выносливее? Митя встретился с ним, проиграл и расклеился, решив, что недостоин её, тем более что после визита Жени эта мысль мучила его постоянно. Да, да, Митя так и сказал ей сейчас!

Соня покачала головой: он сам отдал её сопернику? Невозможно, невероятно! Глупо, в конце концов! Да и никаких следов драки на лице мужа она не заметила.

Хорошо… если Ира устроила провокацию, если Митя ревнует, сомневается в Сониной верности – он мог обвинить, наехать или наоборот, обдать её холодом и презрением, но не целовать же напоследок руки?! Нет, нет, дело не в ревности.

А если всё-таки другая женщина? Да откуда ей взяться, когда они были всё время вместе, дома? Измена… Соня и представить себе не могла чего-то подобного, разве что снова приплести сюда «сестрёнку». Да, пожалуй, Наташа способна на многое. Но если Митя действительно разлюбил – разве так покидают надоевших жен? По чужому опыту Соня знала – мужчины предпочитают трусливо уйти, сбежать, избегая мучительных разговоров, в лучшем случае, объясняются по телефону. Расставаясь с нелюбимыми, не прощаются так – с последними страстными поцелуями. И уж никакое чувство вины не заставит, бросая женщину, ещё и молить о прощальной ночи.

Остаётся одно – принять, наконец, его слова. Но даже в наличие соперницы Соне верилось легче, чем в названную Митей причину! Или она совсем-совсем не понимала своего мужа…

Соня сознавала, что ходит по кругу. На первый план вновь выступило самолюбие. Что бы там ни было – как он мог так поступить с ней? Ничего не выяснить, ни в чём не признаться… Он ведь и правда знает, что никого другого у неё никогда в жизни не будет. Но это ему безразлично!

Наверное, и правда… пора бы открыть глаза, перестать жить в волшебной сказке. Когда-то, до того, как они с Митей поженились, Соня была скептиком, нет – реалистом, а потом… провалилась в чудо, поверила всему. Хотя считала себя застрахованной от любых заблуждений.

А не потому ли Митя так возмущался обычно, едва услышав, что Соня ему не пара, что так оно и есть, что это правда? Значит, он не был с нею собой… Значит, он лгал ей – до этого дня.

Соня села на любимое Митино место в углу и легла головой на стол. Ей хотелось заснуть и умереть… чтобы ни о чём больше не думать… не думать о том, как она сможет дальше смотреть на мир… как сможет двигаться, одеваться, выходить на улицу. Как кстати сейчас этот приступ… Хорошо бы она, и правда, умерла, прямо сейчас, вот так сразу… Кажется, она уже испытывала подобное желание… В то утро, когда обнаружила Митины розы и мучилась от жёсткого выбора. Почему она не смогла умереть тогда?

Опыт, правда, подсказывал ей, что в такие минуты смерть не приходит – раз положено мучиться, значит, мучайся. Соня услышала, как в комнате заворочался Вадик, и совесть ухватила её за горло. Как она может думать о смерти, если отвечает теперь не только за себя? Ещё раз осиротить этого ребёнка она не имеет права. Соня шевельнулась и через силу поднялась – за новой порцией лекарства.