Горький вкус Солнца - Галина Мишарина

— Ты не можешь оставить Атру…

— Могу. Теперь есть на кого, малышка. Я не оставлю тебя, Габ. Никогда больше.

Я обхватила его плечи и зарыдала.

— Не хочу надежд, хочу быть с тобой — где угодно. Вместе. Рядом. Слышать и чувствовать. Пусть на краю света, в ином мире, среди холода или адского жара. Но где она, эта тропа?

Я ощутила, как Марк тяжело и коротко вздохнул. Или это был всхлип? Он долго молчал, гладя меня по голове, и я ласкала его руки, чувствуя, что не смогу унять слезы. Его грудь была мокрой, и свет, исходящий от пальцев, погас.

— У нас единственный путь, котенок, — наконец сказал он. Я едва разобрала слова, так тихо звучал его голос. — Самый верный. Дорога, которой я не ведаю, место, откуда вряд ли можно вернуться.

— Не понимаю… — прошептала я.

— Туда, — показал Марк в сторону гор. — Покинуть Атру. Возможно, это наше последнее, самое главное путешествие, и его мы совершим вместе. Кланы окончательно слились, и атровцы справятся.

— Шагнуть в колодец?..

— Не в тот, что когда-то использовал Лео. Мы покинем красную землю и ступим в иные пределы через далекий портал на ничейных землях.

— Мы себя убьем?

— Думаю, это будет непохожая на обычную смерть, малышка. Но главное, что я буду рядом. Ты не останешься одна на пороге света и тьмы.

— Ради меня погибнешь? Не хочу так! — глотая слезы, произнесла я.

— А я хочу. Разреши мне это. Пожалуйста. Больше ни о чем не попрошу.

Теперь плакали оба, и я, зная, что виновата в этих его слезах, чувствовала себя последней сволочью.

— Ты несчастлив.

— Нет, малышка. Я рад, что мы можем сделать это вместе. Я хочу уйти с тобой, ибо чувствую, что потерял самого себя в этом мире. Вот брат — он нашел, и он продолжит род Свартов. Ну а мы отправимся куда-то… И только это пугает. Но я буду рядом, и счастлив, что смогу поддержать тебя в такую страшную минуту. Поэтому вариант один, и не хочу больше слушать возражений.

Он крепко поцеловал меня, вытер мои щеки, посмотрел в глаза ночной синевой. В глазах была решимость, строгость и прежняя властность. Он сразу принял сказанное, не усомнился, не стал разбираться. Знал, что бороться со смертью на Атре бесполезно. Возможно ли, что мы сумеем победить её в иных пределах?

— А что остальные? Мы скажем?

— Правду, Габ, и они примут её.

— Неужели так все и закончится, Марк? Отчаянием, страхом, неизведанной болью?

— Нет, Габ. Всё закончится надеждой на то, что это — не конец.

Он сжал мою руку, ласково улыбнулся. Без страха. Без боли. Уйти вместе. Был ли это лучший для нас вариант?

— Мне в который раз снился другой мир. Я чувствую его душой, нахожу путь сердцем. Как думаешь, он примет нас?

— Ты сама говорила, что сны не бывают просто так, Габ. — Он тяжело вздохнул и убрал книгу в сумку. — Я знал. Чувствовал, как что-то меняется. Я ведал, что за счастье придется платить. Мы легко отделались в море, миновали долину, можем защитить Атру. Но кто-то должен подумать о защите на другом уровне.

Я тотчас вспомнила разговор с Цахталом и рассказала легенду о преданном сыне. Марк кивнул. Он старался быть спокойным, но я-то видела, что его разрывает на части эмоциями безрадостными и трудными.

— Так мы и сделаем, Габ. Если ход твоего жизненного цикла нарушен, мы его восстановим. Если не красная земля и великие предки нам помогут, мы найдет тех, кто справится. Ты стала сильной, малышка. Я разовью свою магию и научусь светить ещё ярче. Поверь, возможно всё, когда в дело вступает любовь.

— Верю, — прошептала я. — Но боюсь всё равно. И больше всего того, что заведу тебя в бездну.

— Любой мрак можно осветить. Зря я, что ли, родился Солнечным? А твой дождь напитает самый сухой и неприветливый край.

Мы разговаривали ещё долго, и постепенно я успокоилась. Общее решение, которое поначалу казалось страшным, стало единственно верным. Я уснула под утро с мыслью, что не спроста мы оба умели видеть время иначе. А вдруг именно так удастся переменить судьбу?

У нас была возможность подготовиться к печальному разговору, растянуть дни и насладиться ими. Я старалась больше времени проводить с родными, нянчила племянников, гуляла с мамой и Лассом, как можно чаще обнимала братьев. Марк подолгу разговаривал с Лео, тренировался с воинами, ухаживал за садом. Ночами мы не спали, считая минуты нежности, на сон уходило три-четыре часа перед рассветом и иногда — часок после обеда. Удивительно, что, живя в таком ритме, ни Марк, ни я не уставали.

Дом прижился на новом месте, а строительство второго шло полным ходом. Однако зимовать предстояло всё же в Солнечном поместье. Торми вместе со своими ребятами поехал за разными необходимыми материалами, пообещав, что вернется живым духом. Я боялась, что больше его не увижу, а потому попрощалась со слезами. Смайл и Дайра тоже отбыли — на островах у них был свой дом, оставленный под присмотром друзей.

Родина. Я хорошо знала, что значит любить родную землю, и совсем ничего не ведала о том, что чувствуешь, когда теряешь её. В душе разрасталась пустота, и с каждым новым днем она заполняла всё больше меня. Я больше не плакала — не хотелось. На слезы ведь тоже нужны силы, а они уходили на радости, которые хотя и не были прежними, но согревали. Марк был такой, как всегда — спокойный, уверенный в себе, решительно настроенный. Если я пыталась завести разговор о том, чтобы он остался дома — получала один и тот же категоричный отказ. И — как дура радовалась, плакала у него в объятьях, что не уйду во тьму одна, хотя сердце ругало мой эгоизм, намекая на боль и лишения, коим я подвергну супруга в неведомых краях.

В начале сентября мы вдвоем отправились к Влюбленным — поговорить с Кервелом. Я не верила, что монстр придет, но он появился через несколько минут. Марк, упрямец, пожелал узнать как можно больше о том, что на самом