Фактор кролика - Антти Туомайнен

— Насколько мне известно, — говорю я, — у нее все отлично.

— В прошлый раз вы рассказывали, что она собирается сделать здесь что-то новое?

— Она планирует дополнить муралы… — начинаю я и понимаю, что не могу подобрать подходящего слова, — некоторыми элементами.

— Вы имеете в виду современную скульптуру? Мне она очень нравится. В особенности когда из старого хлама делают что-то новое и содержательное, подчас даже трогательное. Кари Кавен — мой любимый художник.

Я не подсчитывал, сколько раз Осмала удивил меня во время нашего сегодняшнего разговора, но точно — неоднократно.

— Это объясняет, почему на полу приклеен скотч и нанесена дополнительная разметка, — продолжает Осмала, и кажется, он действительно размышлял об этом. Звучит весьма многообещающе.

Это значит, он обошел Парк. Ну разумеется.

— Передайте художнице мой искренний привет, — говорит Осмала и начинает вставать со своего игрушечного стульчика. Этот процесс напоминает возведение целого здания на заданную высоту за считаные секунды. — Я очень рад за нее. Новый старт… Такое нечасто случается.

Я ничего не отвечаю. Осмала снова натягивает пиджак. Наконец он достигает намеченного положения тела и собирается уходить. А я — вздохнуть с облегчением.

— Пожалуй, мы можем прогуляться, скажем, до выхода, — уверенно говорит он.

Я следую за Осмалой в коридор и далее в павильон с аттракционами. Осмала не спешит добраться до вестибюля прямым путем, а обходит сначала поезд «Варан», затем «Клубничный лабиринт». Мы уклоняемся от столкновений с посетителями. Осмала не разговаривает, возможно, потому, что нам все равно не перекричать стоящий вокруг гвалт и шум. Огибаем «Крокодилью реку», уже практически разобранную Кристианом. Осмала бросает взгляд на стопку режущих глаз своей яркой зеленью каноэ-крокодилов, потом смотрит на меня. Вероятно, я уже готов к тому, чтобы сложить вместе то, что не складывается, однако вероятности, они ведь такие — бывают больше, бывают меньше. Осмала осведомлен о троице из «Финской игры»; он говорил, что эта компания очень его интересует. И он вполне может знать, каким образом «Крокодилья река» оказалась в Парке приключений. Своим визитом он хочет показать мне, что все дороги ведут отнюдь не в пластиковые зубы этих тяжелых, плохо сконструированных хищников, а прямо к нему.

Мы добираемся до вестибюля, выходим на улицу и делаем несколько шагов в предвечерние сумерки, когда метрах в пятидесяти от нас разворачивается небольшое представление.

Останавливается дорогой навороченный автомобиль. Юхани вылезает из машины и, кажется, без каких-либо усилий буквально летит по воздуху к служебному входу в Парк. Автомобиль практически бесшумно, но стремительно уезжает. Юхани исчезает в здании.

Мгновение мы стоим, потеряв дар речи.

— Похоже, Парк приключений — гораздо более доходное предприятие, чем я полагал до сих пор, — говорит Осмала и направляется к своему автомобилю.

12

Утром Шопенгауэр все еще злится. Он почти не обращает на меня внимания с тех самых пор, как я пришел вечером домой, извинился за свое долгое отсутствие и накормил его. Шопенгауэр смотрит мимо меня, укладывается спать дальше от меня, чем обычно, и, кажется, даже не особенно слушает, когда я рассказываю ему о последних событиях и выводах, из них вытекающих. Сейчас он сидит на балконе на стуле, наблюдая за группой из четырех рабочих в ярких светоотражающих комбинезонах, которые возятся с электрическим шкафом уличного освещения на краю парка. Я знаю, что Шопенгауэр, молча наблюдая за происходящим по соседству, подает мне пример того, как следует жить.

Я пью чай за столом на кухне и пытаюсь сосредоточиться на насущных проблемах, требующих срочных решений. Но вместо этого в голову лезут неприятные мысли, а я пытаюсь их отогнать. С другой стороны, все это переплетается между собой.

В первую очередь я стараюсь не думать о том, насколько крепкие отношения соединяют Юхани и Лауру Хеланто. Возможно, вчерашний звонок насчет поездки на обед к Куйсме Лохи был их единственным контактом после возвращения моего брата, но мне это представляется маловероятным. В особенности если принять во внимание, что Юхани врал о том, что сначала звонил прямо мне. А энтузиазм, с каким Лаура Хеланто сообщила мне о предстоящей поездке с Юхани! Сейчас, когда прошло уже немного времени и можно проанализировать вчерашние события, я понимаю, что Лаура Хеланто рассказывала обо всем очень заинтересованно и, кажется, была даже рада, что я поеду с Юхани, хотя понятия не имела, куда он меня повезет. Может быть, она действительно ни о чем не знала и была в расслабленном настроении. Но это в любом случае влечет дополнительные вопросы: почему она себя так вела и как много она на самом деле знает?

Второй вопрос, о котором я стараюсь не думать, хотя он давно меня тревожит, — это вопрос о Юхани. Насколько далеко он в конце концов готов зайти?

Мне известно, какой он увлекающийся человек. Когда он охвачен какой-то идеей, это доходит до фанатизма. До тех пор, пока он не столкнется с реалиями окружающего мира.

Раньше им еще можно было как-то управлять, но после своего «воскресения» Юхани очень сильно изменился, стал более отчаянным, что ли, и, как это ни парадоксально, более деятельным и практичным. То, что эти его действия могут причинить вред мне или Парку, его не останавливает. Если бы мне сейчас нужно было определить границу, через которую Юхани не готов переступить, то я не смог бы этого сделать. Но понять, где пролегает эта граница, сейчас важно как никогда.

Допив чай, я встаю из-за стола, составляю посуду в посудомоечную машину, протираю кухонную рабочую поверхность. Наполняю миски Шопенгауэра сухим кормом и водой и приглашаю его вернуться с балкона. Затем чищу зубы, выбираю галстук и отправляюсь в Парк. Кристиан почти закончил разбирать «Крокодилью реку». По всему видно, что он серьезно отнесся к своему новому тайному назначению. Когда я смотрю на аккуратнейшим образом уложенные каноэ и прочее рассортированное оборудование — остроконечные весла и синие пластмассовые коврики с жесткой щетиной, — то не могу не думать о том, что Кристиан заслужил премию, и ему надо будет ее выплатить сразу, как только у Парка появится такая возможность. Продолжаю свой обход, и, когда уже почти дохожу до кабинета, откуда-то со стороны меня окликают грубым низким голосом.

— На твоем месте я была бы поосторожней, — говорит Минтту К.

На мгновение я останавливаюсь в проеме двери, затем захожу внутрь. С самого утра кабинет Минтту К напоминает ночной клуб. Дневной свет сюда не проникает, освещение как на дискотеке, воздух