Преображение мира. История XIX столетия. Том II. Формы господства - Юрген Остерхаммель

тех пор, пока бюрократия оставалась достаточно эффективной, а народ не был доведен до отчаяния угрожающими существованию чрезвычайными ситуациями. Самое позднее после 1820 года, когда эти предпосылки начали отпадать, управлять Китаем также становилось все труднее[791]. Таким образом, революции становились еще и ответами на проблемы управляемости. Эти проблемы, в свою очередь, были вызваны, помимо прочего, динамикой социальных конфликтов и изменениями культурных ценностей, а также многообразной дестабилизацией «периферийных» и социально-экономически «отсталых» стран извне.

Невозможно переоценить влияние, которое западноевропейская конституционная идея оказала на Восток – от России до Японии, – и то, насколько творчески она была адаптирована к конкретным потребностям каждой страны[792]. Османское конституционное движение 1876 года послужило первым важным сигналом, а Япония с 1889 года стала доказательством того, что конституция – это не просто лист бумаги и может стать эффективным символом национальной интеграции и в азиатском контексте. С риторикой и практикой конституционализма неизбежно началась борьба за государство. Власть больше не рассматривалась как естественная данность. Власть можно было завоевать в конфликте, а затем придать ей институциональную форму. Таким образом, династическое господство перестало быть чем-то само собой разумеющимся. Его эпоха закончилась. Началась эпоха идеологий и массовой политики.

XI. Государство: «минимальное управление», пышность правителей и «крепостное право будущего»

1. Порядок и коммуникация: государство и политика

Едва ли в каком-либо другом столетии разнообразие политических форм могло быть больше, чем в девятнадцатом. Между полным отсутствием государственного строя в малых охотничьих сообществах и разветвленными политическими системами империй и национальных государств развернулся широкий спектр форм политического устройства. До прихода европейского колониализма, датированного разными периодами в различных частях света, в мире царило разнообразие видов и способов осуществления власти и регулирования вопросов жизни общества, в том числе в отсутствие институционально кристаллизованного государства европейского типа Нового времени. Эти варианты догосударственного политического устройства были постепенно поглощены или по крайней мере модифицированы колониальным режимом, который в различных случаях проявлялся по-разному. О всеобъемлющем, но никак не однообразном и непрерывном распространении европейской государственности можно говорить только применительно к периоду, непосредственно предшествовавшему Первой мировой войне, но ни в коем случае не в отношении 1770, 1800 или 1830 годов. Мир вступил в XIX век, унаследовав государственные новообразования, сформировавшиеся в раннее Новое время. Сегодня мы знаем, что «абсолютные» монархии Европы, за исключением, пожалуй, империи Петра I, вовсе не были настолько абсолютными и неограниченными, какими их любили представлять апологеты-современники и историки более позднего времени. Сами «абсолютные» монархи были скованы взаимными обязательствами. Они должны были принимать во внимание мнение церкви и поместного дворянства, не могли полностью игнорировать установленный правопорядок, им приходилось поддерживать придворных в хорошем расположении духа и жить с осознанием того факта, что даже самое авторитарное поведение не гарантирует поступления денег в государственную казну. Европейские монархии середины XVIII века представляли собой результат эволюции, начавшейся не ранее века XVI. То же касается и монархических систем Азии. Они также берут свое начало не из незапамятных времен. Форма, в которой они существовали в XVIII веке, в большей степени являлась продуктом не столь древних военных империй. Преобладающей формой политического порядка Евразии середины XVIII столетия были молодые монархии Нового времени. Освященное давней традицией и в заостренном виде сформулированное Монтескье в его произведении «О духе законов» (1748) противопоставление умеренной монархии Западной Европы и неограниченной деспотии от западных границ царской России и далее на восток было не столь уж ошибочно, но бóльший вес имеет представление о дифференцированном спектре монархического государственного устройства Европы раннего Нового времени, который не разделяется дихотомически на Запад и Восток[793].

Следующим этапом развития раннего Нового времени стало европейское государственное устройство в колониях, сначала ограниченное западным полушарием, а с 1760‑х годов распространившееся до Индии. С одной стороны, оно было ответвлением и копией европейской формы государства, но, с другой стороны, адаптировано к местным реалиям. Такой тип государственного строя тоже сохранился в XIX столетии, претерпев множественные изменения. После крушения этого строя в 1770‑х годах в Северной Америке в течение короткого промежутка времени началось развитие феномена, имевшего большое будущее, – республиканского конституционного государства. К середине XIX века амплитуда вариаций мировых политических форм достигла максимума. Еще никогда до того в одно и то же время не существовало столько разных воплощений политической власти. После этого государственный строй по всему миру принял форму национального государства в границах определенной территории, то есть возник относительно единообразный тип государственного строя, который мог сочетаться с различными формами конституционного устройства от демократии до диктатуры. На фоне разнообразия политических форм XIX века ХХ отличался их прогрессирующей гомогенизацией. Во второй половине XX века конституционное государство, легитимированное посредством выборов, стало единственной повсеместно признанной нормой. После исчезновения замаскированной под «народную демократию» коммунистической партийной диктатуры в мире осталась только одна «незападная» контрмодель государственного строя, которая сознательно опирается на собственные принципы: теократическая исламская республика.

Дифференциация и упрощение

Итак, XIX век стал переходным периодом дифференциации и повторного упрощения в истории организации политической власти. В то же время он стал отправной точкой для многих масштабных явлений, которые распространились по миру только в XX столетии: образование наций, бюрократизация, демократизация и развитие социального государства. Для Европы в период между двумя мировыми войнами XIX век должен был казаться золотой эпохой государства, ориентированного после революций в Северной Америке и во Франции на всеобщее благосостояние, с устоявшимся порядком и в то же время гарантирующего участие населения в управлении, до 1914 года державшего под контролем свой военный потенциал и являвшего собой противоположность двум экстремальным политическим явлениям: деспотии и анархии.

Основные направления государственного развития в XIX столетии таковы:

• учреждение милитаризированных промышленных государств с новыми возможностями для создания империй;

• изобретение модерной государственной бюрократии;

• развитие до государства, систематически взимающего налоги с общества;

• новое определение государства как поставщика общественных благ (например, услуг, представляющих общий интерес, социальных льгот, развития инфраструктуры и других);

• возникновение правового и конституционного государства, сопровождаемое новой идеей гражданина с легитимной претензией на охрану личных интересов и участие в политической жизни;

• дискредитация идеи передачи власти по наследству, подрыв авторитета монархии как «нормальной» формы политической власти, которая на практике продемонстрировала большую стойкость;

• возникновение диктатуры в качестве формализации клиентских отношений и/или осуществление признанной технократической власти.

Отнюдь не все эти тенденции зародились только в Европе и распространялись по всему миру посредством преднамеренного экспорта или постепенного распространения. Некоторые из них имели в принципе неевропейское происхождение: модерное правовое государство возникло в Северной Америке на основе Великой английской революции 1688 года и на ее политико-теоретическом фундаменте. Постмонархическая диктатура изначально процветала в Южной Америке. Столь же однобоким было