Роковой выбор - Питер Джеймс

– Он сказал, что это я убила ее.

Джон выждал секунду, затем спросил:

– Кто сказал?

– Он сказал, что я убила Кейси. Разъединила трубку подачи воздуха.

По ее щеке скатилась одинокая слеза. За ней еще одна и еще одна. Джон достал из кармана платок и вытер их. Он будто пришел в палату к незнакомке, а не к своей жене.

– Кто это сказал? – повторил он.

– Медсестра. Медсестра Коук. Мне сказал мистер Сароцини, а ему – медсестра Коук. – По-прежнему не глядя на него, она сказала: – Это неправда, я не… я…

Он вытер слезы еще раз.

– Родители тоже думают, что это я ее убила. Я не убивала, Джон. Они могут говорить что угодно, думать что угодно, но ведь они не могут отнять у тебя правду, если ты ее знаешь. Ведь так?

– Да, – ответил он.

– Только ради нее я и жила.

В палате было два жестких стула. Джон подвинул один из них к кровати и сел. Он отмахнулся от обиды, вызванной этими словами Сьюзен.

– Я знаю. Ты делала для нее все, что могла. Ей повезло, что у нее была такая сестра, как ты. – Он снова посмотрел на младенца, на его безостановочно сосущий маленький ротик, на волосы – рыжие волосы Сьюзен, на крохотный курносый носик.

Он поискал черты мистера Сароцини в ее лице, но их не было. Это целиком была Сьюзен – это был ее маленький клон. А может, ему просто хотелось так думать.

– Ты была ей замечательной сестрой, – сказал он. – Ты делала для нее все, что могла. Ее жизнь без тебя была бы гораздо хуже… – Он замолчал, вдруг вспомнив, как Сьюзен воткнула антенну мобильного телефона в глаз Майлза Ванроу, и содрогнулся. Мистер Сароцини был прав, когда советовал ему не упоминать об этом. Ей и без того достаточно потрясений.

Он наклонился к ней поближе и прошептал ей на ухо:

– Я не верю, что ты убила ее. – Ему было все равно, услышат его или нет. – И я люблю тебя больше всего на свете.

Она посмотрела на него – один мимолетный нерешительный взгляд – и снова опустила глаза к Верити.

У Джона было тяжело на сердце. В какую же заваруху он ее втянул! Он почувствовал острую ненависть к управляющему его банком, мистеру Клэйку. Во всем виноват мистер Клэйк с его Библией, лежащей на столе. Если бы только он оставил его на некоторое время в покое, вложенные в бизнес деньги вернулись бы, и ничего, ничего бы не случилось.

А теперь его жена лежит на больничной койке, над ней нависло обвинение в убийстве сестры и нанесении тяжких телесных повреждений, а ее грудь сосет не его ребенок.

Господи, да что заставило его согласиться на безумные условия мистера Сароцини? Почему у него не хватило мужества сказать «нет»? Почему он не смог отказаться? Они бы справились – ну лишились бы бизнеса и дома, зато сохранили бы самих себя. А теперь… От них уже ничего почти не осталось.

Сьюзен подняла голову, несколько секунд смотрела на него, опять опустила голову. Затем едва слышно сказала:

– Мистер Сароцини сказал, что позволит мне оставить ее у себя.

Джон в изумлении уставился на нее.

Она нервно взглянула на него и спросила:

– А ты позволишь?

Посетители стали приходить начиная с двух часов пятнадцати минут следующего дня. Первой была пожилая, довольно жалкого вида пара в добротной, но устаревшего вида одежде. Ее давно стоило продать на благотворительном базаре. «Или, может, они как раз ее там и купили», – подумал Джон.

На бейдже женщины было написано: «Миссис М. Лебовик». У нее были подкрашенные синим волосы, ярко-красная помада на губах, безвкусные украшения и бархатная шляпа колоколом. В руках у мистера С. Лебовика была мягкая фетровая шляпа, на груди – тускло-коричневый заношенный галстук. Выглядел он полным подкаблучником. «Они похожи на венгров, – подумал Джон. – Или на румын или поляков. Откуда-то оттуда».

– Она красивая, – сказала женщина.

У нее был сильный бруклинский акцент. Не обратив никакого внимания на Сьюзен и Джона, она подошла прямо к кроватке Верити. Мужчина последовал за ней. Он приближался к Верити с благоговейным и подобострастным видом. Они встали перед кроваткой, будто пред алтарем, и, закрыв глаза, произнесли беззвучную молитву.

Это напомнило Сьюзен о жуткой ночи, когда мистер Сароцини и другие люди – и тот старик в кресле-каталке – приходили в ее палату.

– Вы друзья мистера Сароцини? – спросил Джон, которому они сразу не понравились.

Мужчина осторожно вынул из кармана плаща какой-то предмет, завернутый в старую газету. Даже не глядя на Джона, он протянул предмет настороженно следившей за его действиями Сьюзен.

– Возьмите, – сказал он. – Это для новорожденной.

Предмет оказался неожиданно тяжелым, и Сьюзен чуть не выронила его. Она сняла со свертка резинку и развернула газету. Внутри оказалась темно-зеленая статуэтка – не человека и не животного, а, скорее всего, какого-то мифического существа. Сьюзен не очень к ней присматривалась.

– Спасибо, – с сомнением в голосе произнесла она.

– Это ее наследство, – объяснил мужчина и повернулся, чтобы последовать за женщиной, которая была уже у двери.

– Подождите, – остановила их Сьюзен. – А какое вы имеете отношение к…

Их уже не было. Они ушли так быстро, словно боялись злоупотребить гостеприимством.

Сьюзен посмотрела на Джона, в ее взгляде читалось: «Кто были эти люди?»

– Мистер и миссис Лебовик. – Он взял статуэтку у нее из рук. – Друзья… черт, тяжелая… друзья мистера Сароцини? Родственники? Как он там сказал? «Это ее наследство»? Что он этим хотел сказать?

Сьюзен посмотрела на мирно спящую Верити:

– Наверное, какая-нибудь фамильная ценность.

Джон вертел статуэтку в руках. Он искал какой-нибудь намек, указывающий на ее происхождение. Он плохо разбирался в антиквариате. На ощупь она была гладкой, словно стекло, долго пролежавшее на пляже и отполированное морским песком, и – старой. Похоже, это был малахит. У фигурки было туловище мужчины, изящные ноги скаковой лошади и голова грифона. Она не вызывала отвращения, но все же при взгляде на нее возникало какое-то тягостное чувство, какое-то беспокойство.

– Если бы она принадлежала моей семье, я, наверное, тоже с радостью подарил бы ее кому-нибудь, – сказал он.

– Ну, теперь она принадлежит, – отозвалась его жена.

На мгновение их взгляды встретились, и Джон сразу отвел глаза. Говорить со Сьюзен сейчас все равно что ходить по минному полю – он осторожно подбирал каждое слово. Он еще раз осмотрел статуэтку и спросил себя, имеет ли она какое-либо оккультное применение, но ничего не сказал.

Ночью он спал в соседней со Сьюзен палате. После его стычки с мистером Сароцини, произошедшей вчера днем, у него был только один разговор с ним, в котором банкир сообщил ему, что должен вернуться в Европу по делам и оставит их обдумывать свое положение. Он сказал Джону, что тот может находиться в больнице столько, сколько захочет, и настоятельно рекомендовал не покидать Сьюзен до тех пор, пока она не окрепнет настолько, что сможет вернуться в Англию. Об ином Джон и помыслить не мог.