Любовь не по сценарию - Тина Ребер

Райан подошел сзади, положил ладони мне на плечи.

– Ты как? – шепнул он.

Я посмотрела на него снизу вверх и кивнула:

– Справляюсь.

Я старалась говорить убедительно, но внутри у меня еще все дрожало.

– Еще десять минут, и нас пригласят на посадку, – сказал он, достал из сумки мою бейсболку с логотипом «Митчелл-паба», подмигнул, напялил себе на голову – и добился моей улыбки.

– Я вижу, ты в последнее время избегаешь любителей автографов?

Райан кивнул:

– Они торгуют моей подписью. Противно.

В зал вошел человек с беджиком службы безопасности. По длинному коридору нас проводили к такой же белой двери и через нее – к турникету.

Все остальные пассажиры рейса на Ньюарк были уже на борту. Мы с Райаном и Майком заняли места в первом классе. Я заставила Райана сесть к окну. Люди уже вытягивали шеи, разглядывая его.

Перелет был коротким, а после приземления сотрудники авиалинии помогли нам выйти из самолета.

На пути к очередному турникету нас окружала охрана аэропорта. Майк распрощался с нами – он летел в Южную Каролину повидаться с семьей.

– Хороших выходных, Майк. – Райан хлопнул его по плечу и пожал руку.

– И тебе, Райан. И Тарин. – Меня Майк обнял.

– Счастливого праздника, Майк. Спасибо за все.

Я тепло обняла его в ответ.

– Увидимся через неделю. Не объедайся индюшатиной, – посоветовал телохранитель Райану.

Агенты компании и охрана аэропорта провели нас к самолету на Питсбург. Следом бросились три девочки-подростка. Райан великодушно задержался, чтобы сфотографироваться с ними. С обязательной улыбкой… с неизменной любезностью к поклонницам.

В Питсбурге нас к выходу тоже провожала охрана. В зале прибытия люди выхватывали фотоаппараты и мобильники, чтобы запечатлеть Райана Кристенсена, шествующего через аэропорт.

Я почувствовала, как Райан крепче сжал мне руку, и заметила его родителей. Эллен с Биллом встречали нас. Мы, все четверо, радостно заулыбались. Снаружи, уж конечно, поджидали папарацци.

Солнце склонялось к горизонту, когда мы добрались до родного городка Райана. Он показал мне Двенадцатую улицу и недоброй памяти холмик, с которого он катался в корзине.

Слушая рассказы Райана, я, как могла, представляла места его детства, но увидеть своими глазами – совсем другое дело. Деревья вдоль улицы были такими нарядными в осеннем убранстве, и на земле уже лежали груды желтых листьев.

Дома стояли не тесно, каждый в глубине двора, и перед каждым – широкая лужайка, на которой можно вдоволь косить траву.

Мы свернули на длинную дорожку. Вдоль нее выстроились деревья, с нее открывались простые, но приятные виды. Райан вздохнул.

Дом его детства был красив: солидное двухэтажное строение из красного кирпича в колониальном стиле – и с большой верандой.

Мы остановились перед гаражом на две машины, из которого был выход в дом. Отец Райана нажал кнопку пульта, свисавшего с зеркальца. Как видно, семья привыкла входить через гараж.

Райан даже не повернулся к двери в кухню – он уже стягивал чехол с капота «шелби». Машина была красивого сапфирового оттенка, две серебряные полосы тянулись от бампера к бамперу, как у гоночного автомобиля. Впечатляющее зрелище.

– Я на нем иногда катаюсь. Должен завестись, – сообщил отец.

Райан небрежно свернул и бросил в угол чехол.

– Не бросай так. Сложи как следует, – напомнил Билл.

– Сложу, пап. Дай сначала поздороваться. – Райан, сияя, оглядывал машину. Ласково тронул капот. – Привет, малышка, ты по мне скучала?

Я не сдержала улыбки. Мальчики не могут без игрушек! Райан открыл настенный шкафчик, достал ключи и отпер дверь своей драгоценной тачки.

Он уже залез на водительское место, когда отец снова прикрикнул на него:

– Ты пригласить Тарин в дом не собираешься?

– Просто хотел проверить зажигание.

Я подняла руку, успокаивая Билла:

– Все в порядке, пусть проверит, иначе он ни о чем другом и думать не сможет.

Я опустила свой рюкзачок на пол рядом с чемоданом.

Один поворот ключа, и мотор ожил. Райан улыбался так, словно умер и попал в рай.

– Запрыгивай. Прокатимся, – обратился он ко мне.

Я подбежала к пассажирской дверце, влезла на кожаное сиденье и защелкнула предохранительный ремень. Райан переключил передачу, и машина под нами вздрогнула, замурлыкала. Длинные пальцы, обхватившие ручку передач, напряглись до белизны на костяшках.

Уж конечно, он непременно должен был взвизгнуть шинами, выворачивая на улицу. Хвост машины даже немного занесло. Глядите, соседи, безумный Кристенсен-младший снова в городе!

Он проехал по длинному проселку среди ферм и кукурузных полей и почти все время гнал слишком быстро. Свернув налево, вжал педаль газа, рывком проскочив все передачи. Нас подкинуло на каком-то ухабе. Опасное и волнующее вождение. Я понимала, что о таком всплеске адреналина он и мечтал.

Райан Питсбургский вернулся домой.

– Понравилось? – спросила Эллен, когда мы с багажом вошли в кухню. Она занималась ужином. – Райан, отнеси вещи наверх, – распорядилась она.

Билл сидел в темно-коричневом кресле в большой комнате сразу за кухней. Он читал газету и поглядывал поверх листов на работающий телевизор. Я улыбнулась, вспомнив своего отца в кресле и с газетой.

Вслед за Райаном я поднялась по выстеленной ковром лестнице в его комнату. Он улыбнулся мне, плечом толкнув последнюю дверь направо. Окно его комнаты выходило во двор. Райан щелкнул выключателем над постелью, зажег лампу на прикроватной тумбочке. На простые бежевые стены и новенький коричневый ковер легли тени.

На старом письменном столе стоял древний компьютер. На высоком платяном шкафу – два кубка за победы в бейсболе и маленькая декоративная лампа. В углу – деревянная вешалка без одежды.

Мне в душу закралась печаль. Из его комнаты – той, где он провел детство, – убрали почти все вещи. У него не осталось квартиры, дома, хотя бы угла, принадлежащего только ему. Все осколки его существования сложили в ящик и убрали с глаз долой.

Я поняла, почему он, едва приехав, бросился к машине. Только она и была здесь… по-настоящему его. Что еще важнее, я теперь понимала, почему он так охотно переехал ко мне, с чего так ухватился за мысль о доме на озере. Мой любимый отчаянно мечтал о доме… о привязанности… о собственной надежной гавани, потому что у него в этом мире остались только чемоданы и одинокие странствия.

Я сбросила с плеча рюкзачок и обеими руками ухватила Райана за куртку. Хотела, чтобы он через губы ощутил глубину моей любви и понял: он больше не одинок в мире. Пока я дышу, у него будет и пристань, и дом в этой ненадежной жизни.