Над Тиссой. Горная весна. Дунайские ночи - Александр Авдеенко

- Давай прямо.

Ступак въехал во двор медленно, на малом газу, выключив большой свет, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания жителей Гвардейской улицы. В глубине двора, около сарая, притормозил, выключил мотор и, стараясь не шуметь, разгрузил дрова.

- Ну, а это добро куда прикажете? - шепотом спросил он, кивая на брезентовые мешки, туго увитые ремнями.

- Неси сюда.

Ступак взвалил «посылку» на спину и, широко расставляя ноги, твердо упираясь в землю, осторожно пошел следом за Крыжем. Поднялись по крутой лестнице на крылечко. Прошли темные сени и очутились в большой, заставленной книжными шкафами и ярко освещенной комнате - домашней библиотеке.

В углу, в глубоком кресле, положив ногу на ногу, с дымящейся сигаретой в углу рта, в купальном халате, с ключом в руках сидел Джон Файн. Дубашевич хорошо знал «Черногорца» в лицо.

Перед отправкой в Закарпатье «Бизон» собрал к себе основных исполнителей операции «Горная весна» - Файна, Дубашевича, Хорунжего - и познакомил друг с другом.

Крыж похлопал по массивному табурету, стоящему под портретом Тараса Шевченко:

- Кладите сюда!

Ступак опустил конвектор на указанное место и, тяжело дыша, утирая мокрое от пота лицо, приветливо улыбнулся в сторону Файна:

- Здравствуйте, товарищ Червонюк! Вот и встретились!

Файн нагнул голову и поверх выпуклых стекол очков посмотрел на Дубашевича так, будто всего полчаса назад расстался с ним. Это было притворство, поза, игра. Файн играл роль матерого шефа, который умеет творить самые сложные дела с ледяным спокойствием.

- Да, встретились, - проговорил он без всякого энтузиазма, бережно сбивая пепел с сигареты. - Здравствуйте.

Не ожидавший такого холодного приема, Ступак остановился на полдороге к «Черногорцу» с протянутой рукой.

- Ну, чего же вы прохлаждаетесь? - удивился Файн. - Где еще три мешка? - Несите их сюда поскорее!

Ступак молча повернулся и вышел. Перетащив все мешки, он снял кепку, вытер мокрую голову и, тяжело дыша, сурово-требовательно посмотрел на «Черногорца»: ну, поговорим, мол, барин. Если не захочешь поговорить, так я тебя заставлю. Ну!

- Ну как, Ступак, съездили? - спросил Файн.

- Все в порядке, - ухмыляясь, буркнул Дубашевич.

- Видел ли кто-нибудь вас на Сиротской поляне?

- Ни один человек не встречался.

- По дороге не было никаких происшествий?

- Никаких.

- Прекрасно!

Файн поднялся. Забыв на время о той роли, которую играл, он подошел к конвекторам, осмотрел их со всех сторон, похлопал по ним ладонью.

- Самое трудное сделано, теперь все зависит от нас с вами! - с радостным оживлением, вполне искренним, продолжал Файн.

Дубашевич переступал с ноги на ногу, и, осклабясь, показывая желтые зубы заядлого курильщика, сказал:

- А мы с вами не подкачаем, товарищ Червонюк!

Слова Дубашевича не понравились Файну. «Мы с вами»! Да как это быдло осмелилось разговаривать с ним так панибратски! Профессиональный громила, поджигатель, убийца из-за угла, бандеровский палач, жалкий наймит возомнил себя равным ему, Джону Файну, заслуженному разведчику, будущему генералу и миллионеру, которому суждено стать одним из воротил центрального разведывательного управления! Хорошо бы, конечно, проучить эту скотину, но, к сожалению, нельзя. Опасно. Если этого быка раздразнить, так он, пожалуй, насмерть забодает.

- Слушайте, вы, «Учитель», - процедил сквозь зубы Файн, - поменьше хвастайтесь!

- А я не хвастаюсь, товарищ Червонюк. Давайте мне хоть сегодня эту штуку, - Ступак кивнул на конвекторы, - и я подниму на воздух туннель.

- Тише, ради бога, тише! - зашипел Крыж, с ужасом глядя на дверь.

Не обращая внимания на хозяина, Ступак пнул ногой брезентовый мешок:

- Может быть, прихватить их с собой, а?

- Оставьте! - все более и более раздражаясь, бросил Файн. - Не своевольничайте! Ваше дело - исполнять то, что вам прикажут.

- Так приказывайте, в чем дело?

- Рано! На гидростанции были?

- Не пришлось еще.

- Постарайтесь как можно скорее попасть туда.

- Уж и так стараюсь, дальше некуда. Можно перестараться. - Ступак надвинул на голову кепку, шагнул к двери, - Я поеду домой.

Файну хотелось обругать своего помощника самыми последними словами, но он сдержался.

- Поезжайте, - сказал он.

Ступак вышел. Скрылся и Крыж.

Независимость «Учителя», его самоуверенность взбесили Файна. Он не выносил людей самостоятельных, умеющих постоять за себя. Ему по душе были только те, кто боялся его, кто служил ему, превозносил его, льстил ему, кто пророчил ему великое будущее и принимал его голый карьеризм за энергичную и умную деятельность.

Проводив Ступака, Крыж вернулся в дом. Он плотно прикрыл входную дверь, дважды повернул ключ в замке, поправил шторы на окнах, а на конвекторы накинул ковровую скатерть. Вот на ком Файн отыграется! Этот не опасен, этот молча, терпеливо перенесет любые нападки и оскорбления.

- Ну и труслив же ты, Любомир! Не к лицу это резиденту.

- Я только осторожен, сэр, - учтиво, мягко ответил Крыж.

- Труслив! Если не осмелеешь, далеко не пойдешь.

- Мне и не надо далеко ходить. Я свое уже отходил. Вот бы вам побывать там, где бывал я, насладиться жизнью так, как я.

- Да, знаю. В молодости ты побродил по свету, покутил, поразвратничал. Прошлого не вернешь. - Файн открыл шкаф, достал из-за книг бутылку с коньяком и два хрустальных узких и высоких стакана. - Чокнемся, Любомир, по-русски и выпьем за твое будущее.

- Спасибо.

Они чокнулись, выпили. Файн вновь наполнил стаканы.

- Интересно, Любомир, каким вам представляется ваше будущее?

- Мое будущее? - Крыж пожал плечами. - Не представляю никак.

- Так уж и не представляете? Неужели у вас нет никаких планов на год или два вперед? Неужели не мечтаете?

Крыж отхлебнул коньяку, глубоко вздохнул:

- Если бы не мечты, нечем бы и на земле было держаться.

- Ну, и какие они, ваши мечты? Рассказывайте!

Резидент отрицательно покачал головой:

- Не будем, сэр, ковыряться в кровавых ранах.

- Так… Не хотите открыть железный занавес своей души. Что ж, я могу сделать сам. - Файн поднял стакан с коньяком на уровень глаз и, глядя на Крыжа сквозь янтарную, искрящуюся солнечными блестками жидкость, начал поднимать «занавес его души». - Вы, Любомир, днем и ночью просите всевышнего, чтобы он послал на земной шар гибель Советам. После установления в Яворе западного образа жизни вы надеетесь получить от нас за свои заслуги пост городского головы, а в придачу - новый двухэтажный дом на Ужгородской, где теперь детсад N 18, виноградники на Соняшной горе, принадлежащие колхозу «Заря над Тиссой». Так или не так, Любомир?