В канун Рождества - Розамунда Пилчер

— Ох, Рори, я чувствую себя ответственной за Люси. Даже ощущаю некоторую вину. Я слишком долго жила в Австрии и почти потеряла связь с семьей. Только вернувшись в Лондон, я узнала, в каких невыносимых условиях живет Люси. Не то чтобы с ней плохо обращались. Нет, ей ни в чем не было отказа. Однако она тосковала по отцу, и никто не хотел, чтобы она общалась с дедом. Там в отношениях накопилось много желчи и горечи. И ей нехорошо жить в такой атмосфере.

— А разве ее нельзя было отправить учиться в пансион? Ведь у нее, по крайней мере, было бы другое окружение.

Кэрри удивилась рассудительности этого восемнадцатилетнего юноши.

— Да, наверное, так и надо было поступить. Но, понимаешь, Рори, я всего лишь незамужняя тетушка, последняя спица в колеснице, настаивать ни на чем не могу. Иначе меня просто отставят от двора. — Кэрри помолчала, а потом добавила: — Но школа у нее хорошая. Там замечательная директриса, которую Люси очень любит.

— Но ведь там только девочки. — Рори уже закончил накрывать на стол. — А где лососина?

— В холодильнике, в посудной.

Кэрри достала темный хлеб из хлебницы и подошла к плите, чтобы помешать суп. Потом она вынула из буфета большое овальное блюдо. Рори принес лососину, вскрыл вакуумную упаковку и начал аккуратно выкладывать тонкие розовые ломтики на блюдо. Тем временем Кэрри приготовила пару лимонов и стала нарезать их полупрозрачными кружками, незаметно разглядывая Рори, его юное, но твердо очерченное лицо. Юноша на пороге возмужания. Рукава его темно-синей хлопчатобумажной рубашки были закатаны вверх, обнажая ловкие, сильные, загорелые руки. Кэрри прекрасно понимала, почему он так нравится Люси, но молилась, чтобы племянница не влюбилась, потому что они оба были еще слишком молоды для настоящей любви. Влюбленность четырнадцатилетней девочки почти всегда кончается разбитым сердцем.

— Рори, спасибо тебе, ты так добр к Люси.

— Мне ее жалко. Она кажется такой одинокой.

Кэрри не удержалась, чтобы не поддразнить его.

— Поэтому ты покупаешь ей сережки?

Рори посмотрел на нее и усмехнулся.

— Это просто намек ее мамочке. Люси сама захотела проколоть уши. Ну и что такого? Она же взрослеет. — И он отступил назад, чтобы окинуть взглядом блюдо с аппетитно разложенной лососиной. — Так годится?

— Отлично. Остальное мы прибережем к рождественскому ужину.

— Интересно, как там Люси.

— Надо пойти посмотреть. Идем вместе? Ты уже достаточно потрудился.

— Нет, я останусь, как и положено шеф-повару. Люблю готовить. Знаете, мама научила меня даже замешивать имбирное тесто для сухариков к пиву. Вы идите, а я пока намажу хлеб маслом. И еще остались маленькие пиццы, я поставлю их в духовку. Хотите, я откупорю бутылку вина?

— Давай. — Кэрри сняла передник и повесила его на крючок.

Оставив Рори в одиночестве, она вышла из кухни и поднялась наверх. На лестничной площадке было пусто. Телефонная трубка лежала на рычаге, а Люси нигде не было видно. Кэрри замерла на мгновенье, ощутив смутное беспокойство. Тут снова зазвонил телефон.

— Алло? — Кэрри подняла трубку.

— Это Усадьба? Мне нужно поговорить с Кэрри.

Ошибки быть не могло. Сердце у Кэрри упало.

— Да, я слушаю. Здравствуй, мама.

— Это ты! Слава Богу! Дорогая, Никола тебе не звонила?

— Звонила, минут двадцать назад. Но ей нужна была Люси.

— Она тебе сказала?

— Сказала что?

— О, дорогая, она вышла замуж за Рэндала Фишера. Сегодня утром. Их молниеносно сочетали в Церкви Всех Святых, и теперь они муж и жена. Она не говорила мне даже, что они были помолвлены. Я понятия об этом не имела, пока она не позвонила.

Кэрри приказала себе сохранять спокойствие.

— Никола звонила тебе до того, как она позвонила Люси?

— Да, она хотела обо всем с ней договориться.

— Договориться о чем?

— Ну, насчет самой Люси, разумеется. О чем же еще? Когда она вернется из Шотландии и так далее.

«О Господи, — подумала Кэрри, — опять двадцать пять».

— О предстоящем медовом месяце и о том, что до его окончания в Лондон не собирается. Она хочет сдать обратный билет и задержаться во Флориде, и попросила меня вернуться в Лондон, когда Люси пойдет в школу. Но я с самого начала планировала остаться в Борнмуте до конца января и не собираюсь менять свои планы. Это уж слишком, Кэрри. Я просто не выдержу такого напряжения. Я ей так и сказала. «Я не способна выдержать такое напряжение, Никола». Но ты ведь знаешь, какая эгоистка твоя сестра. Она без ума от этого мужчины и думает только о нем одном.

— Она собирается остаться в Америке навсегда?

— Полагаю, что так. В конце концов, она вышла замуж за американца.

— А как же Люси?

— Должна слушаться свою мать. Но сейчас главная трудность в том, кто будет ее опекать, пока Никола не приедет за ней в Лондон.

Кэрри не знала, что отвечать. Она стояла на площадке, сжимая трубку в руке, вне себя от негодования и злости на мать и сестру. Такое случалось и раньше, но никогда еще ее чувство не было таким сильным. Что за бестактного, глупого, бесчувственного мужа выбрала себе Никола! Ведь мог же он уговорить ее сказать семье о грядущем событии, прежде чем повести в Церковь Всех Святых и напялить кольцо ей на палец? Но Кэрри понимала, что если позволит себе сейчас хоть малейшее замечание, то это вызовет лишь обмен колкостями.

— Кэрри?

— Мама, я лучше тебе перезвоню.

— Ты уже говорила с Люси?

— Еще нет. Я впервые слышу о счастливом событии.

— Ты злишься?

— Нет.

— Ты знаешь мой телефонный номер в Борнмуте?

— Да, я тебе перезвоню.

— Когда?

— Через некоторое время. Может быть, и завтра.

— Не тяни с этим. Я просто больна от беспокойства.

— В этом я не сомневаюсь.

— Ладно. Ой, дорогая, желаю тебе прекрасно провести Рождество.

— Да уж, я проведу его прекрасно.

Кэрри положила трубку и с минуту постояла, чтобы остыть, собраться с мыслями и трезво оценить ситуацию. Теперь Никола — миссис Рэндал Фишер. Она вышла за него в Церкви Всех Святых, штат Флорида. Кэрри попыталась представить себе эту картину: голубые небеса, пальмы, Рэндал Фишер в белом костюме и Никола в чем-то, едва прикрывающем наготу, но модном и красивом. Интересно, были на свадьбе друзья? И кто стал посаженным отцом? Наверное, какой-нибудь старый приятель жениха. А жена этого приятеля, скорее всего, исполняла роль главной распорядительницы и красовалась в платье до пят с орхидеями у корсажа. Ну и, конечно, после церемонии все четверо укатили в какой-нибудь местный клуб отметить событие с гостями.