На поводу у сердца - Тори Майрон

Безусловно, я ожидал этого после принятого решения вернуть её отчима домой, поэтому заранее пресёк возможность Лине связаться с Ридом, дав поручение нужному человеку дистанционно сделать переадресацию с номера её «братца» на мой, так что все её неоднократные звоночки и сообщение о скором приезде в Нью-Йорк до Остина просто не дошли.

Но это не была бы моя драная кошка, если бы она не решила меня в очередной раз удивить. Уж никак я не мог спрогнозировать, что сначала эта сумасшедшая чуть ли не лишит человека жизни, а сразу после будет схвачена шестерками Мэрроу.

После звонка Дэна, сообщившего мне о произошедшем, как всегда, все мои изначальные планы полетели в задницу. Он должен был приволочь Николину ко мне, чтобы я мог начать быстро приступить к поучительным мероприятиям, но вместо этого мне опять пришлось повременить со своими желаниями, приказав одному из своих людей поехать в больницу для организации лучшего лечения алкашу Филиппу, чтобы тот однозначно не окочурился, а Дэну — собрать отряд для спасения вечно попадающей в неприятности идиотки.

Безусловно, мы могли бы её вызволить из рук Мэрроу гораздо раньше, чем сделали это, однако, чтобы окончательно расправиться с этим алчным гадом, нужно было дождаться, когда он встретиться со всеми покупателями в одном месте и тогда уже разом их всех поймать с поличным.

Эта мразь собирался продать Лину какому-то ублюдку, о чём он будет долго и сильно жалеть, пребывая остаток жизни в тюрьме строгого режима со всеми своими соучастниками. Узнаю, что и Тони в этом замешан, не пощажу и его, даже несмотря на то, что мы давние друзья. Мой адвокат позаботится, чтобы вся эта криминальная шайка получила самое тяжкое наказание.

Я всегда догадывался, что рыльце Эрика замарано преступными делами, и, если честно, мне всегда было безразлично, в чём именно они заключаются, но в этот раз он осмелился перейти дорогу лично мне, посягнув на мою собственность, а я подобного не прощаю.

Только я вправе решать, как наказывать свою неверную шлюху. И только мне дозволено к ней прикасаться, мучить, издеваться и вообще определять всю её дальнейшую судьбу. Никому другому я этого сделать не позволю. Убью каждого, кто подойдёт к ней, и даже не подумаю пощадить смельчака, как сделал это с одним из извращенцев Эрика, в последний момент остановив себя от его избиения до смерти.

Ни Рид, ни кто-либо ещё к ней больше не приблизится. У них просто не будет возможности. Уж об этом я позабочусь. Хватит с Николины приключений. Мою потасканную и больше ни хрена не невинную вещицу и так за последние сутки только ленивый не потрогал, а грёбаный Остин так вообще с особым усердием постарался.

Пока Лина пребывала в отключке, я успел рассмотреть, как смачно разрисованы её бёдра и шея. И даже страшно представить, что за живопись скрывается под той полупрозрачной, чёрной тряпкой, в которую её упаковали для продажи. Мне лучше этого не знать, и потому, чтобы не задушить девчонку прямо во сне, я отключил всё освещение в спальне, кроме огненной видеоиллюстрации. Смешно, но огонь в самом деле всегда действует на меня успокаивающе — а это именно то, что мне крайне необходимо сейчас, ведь под воздействием «очарования» созерцание ярких оставленных другим мужчиной следов не просто стягивает горло стальным обручем, душащим лютой ревностью, но и вмиг превращает меня в точную копию озверевшего монстра, который свирепо рычит внутри меня и не находит себе места от гнева.

А это опасно. Для Лины. Я хоть и ненавижу её всем сердцем, но смерти или непоправимых травм ей не желаю. У меня на неё совсем другие планы, для которых потребуется вся имеющаяся во мне выдержка и способность контролировать свой гнев.

И, кстати, должен сказать: как бы странно это ни звучало, но именно этот неистовый гнев необъяснимым образом помогает мне погашать отражающую силу Лины практически до минимума, что позволяет мне быть с ней тем, кем я должен был быть всегда — Адамом Хартом — человеком, который не церемонится с бабами, не терпит их нытьё и истерики, не интересуется их желаниями и не поддаётся женским капризам, а только трахает их так, как ему того хочется. И наконец моя злость на дикарку достигла тех необходимых высот, что изрядно помогают мне не превращаться с ней рядом в сентиментального слабака, готового выполнить любую её просьбу и растаять от первого же её прикосновения.

Даже когда Лина прижалась ко мне с цепкими объятиями и начала жадно ощупывать, тереться, как голодная кошка, целовать и чуть ли не срывать с меня рубашку, я с завидной лёгкостью смог остаться равнодушным к её неосознанным действиям, спровоцированным моей увеличившейся силой. Всю жизнь с ней живу и всё равно до конца не понимаю, как она работает, но почему-то в моменты моего гнева «очарование» переходит в режим «максимум», что вновь играет мне только на руку.

Я поджарю тебя, Лина, сегодня во всех смыслах этого слова. Так что кричи сколько хочешь на меня сейчас, дура неадекватная. Да погромче! Этим ты лишь распаляешь меня сильнее, укрепляешь контроль над разумом, одновременно усугубляя самой себе задачу противостоять адскому возбуждению.

— Ладно! Не хочешь говорить — не надо! Мне плевать! Я просто хочу уйти отсюда! Мне нечем дышать! — на грани истерики выпаливает девчонка и порывается сбежать, в очередной раз доказывая, что такой идиотки, как она, я ещё никогда не встречал.

Она в самом деле думает, что сможет уйти отсюда? Серьёзно?

В моём раскалённом состоянии хватает пронзительного взгляда, чтобы заставить поражённую по всем фронтам кошку остаться на месте. Сейчас она ничем не отличается от девушек с наислабейшей «устойчивостью», которые по-настоящему боятся меня, дрожат, как осиновые листы, и, ежесекундно борются с желанием накинуться на меня.

Отставляю стакан с виски на стол и грозно надвигаюсь на Лину, заставляя её сжаться и намертво впечататься в стену. Небрежно провожу пальцем по её рту с размазанной красной помадой, что больше не может скрыть, насколько сильно припухли её губы от НЕ МОИХ поцелуев.

Что ещё она творила своими сочными губами с ним?

Стоит только подумать об этом, как болезненная дрожь вместе с животным гневом пробирает до самых костей, а желание обрубить с корнями все части тела Рида, к которым прикасался дерзкий рот дикарки, превращается в насущную жизненную потребность. Но я продолжаю цепляться за свой изначальный план, всеми силами заставляя не терять рассудок, ведь прекрасно знаю — физическое насилие ничего не решит, не изменит, не повернёт время вспять, чтобы прервать их страстное совокупление ещё до его начала. Да и парень же, по сути, ни в чём не виноват. Он просто взял то, что ему так щедро, громко и бурно отдавали. Сука… Ненавижу!

Всё-таки Остин Рид невероятный везунчик… Но далеко не только потому что трахнул Лину первым, забрав то, что должно было стать моим, но и потому, что этот парень, к его превеликой удаче, для кое-какой цели пока ещё нужен мне живым. Так что вся моя ярость полетит исключительно на лживую, мелкую дрянь, что даже сейчас, прикрыв глаза, пытается спастись от отчаянной нужды во мне, представляя в уме своего тайного возлюбленного. Да только у неё ничего не выйдет. Я ей этого сделать не дам. Думать о других рядом со мной она больше не будет. Никогда.