Руны Вещего Олега - Юлия Гнатюк

– Ничего, брат Лемеш, мы весной гряды поднимем, и будет у нас урожай не хуже, чем у тебя на степном участке, – ответил Берест, трепля мохнатые загривки своих ошалевших от радости собак. – Можем даже сейчас те гряды высокие делать начать.

– Нет, Берест, тяжко мне в лесу, как ни крути, а дома ещё горше. Слава Дажьбогу, вы вернулись, подамся-ка я поближе к Киеву, там люду больше, шум, суета. Коней хазарских я троих оставил, остальных продал, хлопотно больно, коров своих тоже, вон пару коз держу, молока на вас хватит, а заботы поменьше, чем с коровами. Да и сена я им уже на всю зиму запас.

После долгого обеда с разговорами, расспросами да осмотром привезённых из дальних стран диковинных вещей, пошли втроём, сопровождаемые верными псами, глядеть состояние невеликого хозяйства, состоящего из небольшого рубленного дома, приземистой мовницы на берегу озера, хлева для животных и небольшого амбара. Под навесом у глухой стены амбара было что-то вроде небольшой мастерской. На деревянных колышках на стене висели плотницкие инструменты.

– Эх, братья, как руки по труду-то человеческому соскучились! – Молвил ещё бледный ликом Берест и, взяв двуручный скобель, раз и другой провёл по лежащему тут же приготовленному для обработки бревну. После прохода изогнутого кованого лезвия остались ровные полоски белой древесины, лишённые коры. – Вот, Хорь, теперь с тобой корыт наделаем, огородом займёмся, хозяйством нашим, всё лепше, чем мечом орудовать!

– Не всегда получается, как хочешь, – мрачно молвил Лемеш. Запустив руку под крышу амбара, он извлёк увесистый кожаный кошель. – Вот деньги, что за коней хазарских выручил.

– Погоди, – остановил его руку костоправ, – мы с Хорем в доме, да с хозяйством, да с долей от византийского похода, а тебе новое гнездо на новом месте вить, нет, не по совести то будет, не обижай нас, деньги эти твои, и конь, один из трёх оставшихся, твой. – Огнищанин хотел возразить, но оба воина дружно замотали головами, а Берест молвил кратко: – Всё, решено! – и Лемеш, зная натуру костоправа, понял, что спорить бесполезно. Когда он уже садился на коня, его окликнул Хорь, который по знаку Береста зачем-то сбегал в дом.

– Вот, держи, брат Лемеш, это тебе на рубаху! – и он протянул отрез доброго тонкого византийского полотна невиданного небесно-голубого цвета. Огнищанин поглядел на него, прижал к груди, и опять его синие очи наполнились влагой. Ничего больше не говоря, он тронул коня и быстрой рысью поскакал прочь.

Лета 909, лета 911. Киев

После возвращения дружины Ольга в Киев прошло не более двух лет. Под осень возвратились из своих торговых походов последние купцы. По обыкновению, перед полюдьем князь встретился со своими изведывателями, чтобы подытожить, что нового порассказали купцы и их охоронцы, чем дышат и что замышляют супротив Руси в Хазарии, Царьграде, у печенегов да угров.

– Княже, греки уговор нарушают, – то с купцов пошлину возьмут, то термы не предоставят, то захваченных русов в рабство продадут, – озабоченно докладывал Мишата.

– И в прошлое лето ты о таких случаях мне докладывал, да греки тогда ответили, что сие было по недосмотру их чиновников и более не повторится, – помрачнел князь. – Выходит, не могут христиане слово держать, хоть ты их режь, хоть жги.

– Так ведь они богом своим клялись блюсти тот договор, кто ж ведал, что нарушать станут? – возмутился Ерофеич, который после похода на Царьград стал полноправным изведывателем и, как прочие, имел право высказывать мнение на совете.

– Да им покажи дирхем, шеляг или даже медный фоллис, и продадут сии торговцы не только бога, но и душу свою, лишь бы цена подходящая! – воскликнул с горькой усмешкой Скоморох.

– Греки больше всего признают договора писаные, а к тем, что на словах, относятся так себе, вроде как бы и надо выполнять, да всегда можно отговорку или заковыку какую найти, – молвил в раздумье Молчун. – Вон мы, когда купцами-то на коче в Хорсунь хаживали, так сборщики пошлину, а хозяева оплату за жильё и склад для товара нашего, – всё на дощечке восковой или коже записывали.

– С тем я, братья, согласен, что договор с христианами непременно писаным должен быть. Да только сего мало. Нужно ещё что-то придумать, чтобы заставить визанцев сей договор блюсти, – заключил князь.

– Выходит, снова на греков идти и Царьград коварный мечом вразумлять, – пожал плечами Ерофей.

– Поход дело дорогое и хлопотное, сие на крайний, как говорится, случай. Надо смекнуть, как бы без похода заставить визанцев Русь и договоры, с ней заключённые, уважать.

– Мудрено, княже, сразу и не придумаешь, как сие сделать, – ответствовал Мишата.

– А скажи-ка, Гроза, где в Таврике лепше всего лодьи строить? – Оборотившись к сидевшему ошую от него изведывателю, вдруг вопросил князь.

– Не на заходе, это точно, там ни леса, ни защищённых от злых ветров заливов морских, – оживился Гроза. – На полудне заливы добрые есть, тот же Хорсунь, Сурож, но там сидят греки. Пожалуй, лепше всего, княже, на восходе, а именно где-то у Корчева, там заливы укромные есть, да и Тмуторокань напротив через Киммерийскую протоку. Опять же в греческих полисах многое для строительства лодий купить можно. И Фанагория с её запасами смолы для просмолки бортов и снастей тоже рядом. Так что там, лепше и быть не может, – решительно заключил тавро-рус. – Только Киммерийский пролив нынче весь под хазарами, – тяжко вздохнул он.

– Добре, брат Гроза, добре, – думая свою думу, кивнул Ольг, – а хазарских воев там много ли?

– Вои есть, но больших сражений давно не было, хазары более как охоронцы стоят, десятину за провоз товаров берут да позволяют своим набеги устроить, чтоб рабов добыть. А с добрым войском им сражаться давно не приходилось, коли пойдёт туда хотя бы пол тьмы твоих дружинников, то вряд ли кто серьёзно им воспротивиться сможет, – рассудительно отвечал бывший пастух, и очи его блеснули.

– Ну и голова у тебя, княже! – восхитился Скоморох. – Визанцы до сих пор помнят наши лодьи у себя в Золотом Роге, а тут мы у них под боком новые лодьи строить начнём, они сразу уразумеют, на чью голову мы сие творим!

– Верно, их изведыватели Царьграду о том мигом донесут, а мы им поможем, – радостно поддержал Мишата. – Добрая мысль!

– Значит так, братья изведыватели, – решительно молвил Ольг, как бы подводя итог своим раздумьям, – Царьград договор нарушает, опять ему силу нашу показать надобно. А для того морские лодьи нам потребны будут, чтоб воинов сто и более в них вмещалось, а таких в Киеве не построить, через пороги не пройдут. Потому, братья, быть нам в Таврике непременно!

– Придётся тебе, Гроза, снова попасти овец в тех местах, – молвил Мишата, уже обдумывая, как и какими силами изведывателей сие «пастбище» обеспечить.

– Сколько надо, пасти буду! – твёрдо отвечал пастух, и его бесстрастный голос чуть дрогнул.

– Только надолго не растягивать, думаю следом за вами Фарлафа с Варяжской тьмой отправлять. За лето ведь жилища да верфи со всякими нужными в том деле магазеями построить надо, – заметил князь.