📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаСредний пол - Джеффри Евгенидис

Средний пол - Джеффри Евгенидис

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 113 114 115 116 117 118 119 120 121 ... 154
Перейти на страницу:

Моим родителям было недостаточно его мнения, и по настоянию Мильтона я в последний раз отправился к доктору Филу.

В 1974 году доктору Нишану Филобозяну исполнилось восемьдесят восемь лет. Он по-прежнему носил галстук-бабочку, но воротник рубашки стал для него уже слишком широк. Он усох и походил на замороженного цыпленка. Тем не менее из-под белого халата продолжали выглядывать зеленые брюки для гольфа, а на лысой голове восседали авиаторские очки с тонированными стеклами.

— Привет, Калли. Как поживаешь?

— Отлично, доктор Фил.

— Занятия уже начались? В каком ты теперь классе?

— Перешла в девятый.

— Уже? Наверное, я старею.

Он был так же учтив, как и прежде. И его акцент и неистребимый отпечаток Старого Света создавали атмосферу непринужденности. Меня всегда любили и обихаживали благородные иностранцы. Я паразитировал на левантийском мягкосердечии. В детстве я сидел на коленях доктора Филобозяна, пока он пересчитывал мои позвонки, поднимаясь по ним пальцами. И теперь, став уже гораздо выше, чем он, я сидел в лифчике, рубашке и трусиках на краю его старомодного стола с ящичками из вулканизированной резины. Склонив, как бронтозавр, голову на длинной шее, он прослушал мои сердце и легкие.

— Как папа, Калли?

— Отлично.

— Как его бизнес?

— Хорошо.

— Сколько у него теперь торговых точек?

— Что-то около пятидесяти.

— Я знаю одну, которая находится недалеко от того места, куда мы с сестрой Розалией ездим отдыхать зимой. Помпано-Бич.

Он осматривает мои глаза и уши, а потом вежливо просит, чтобы я встал и спустил трусики. Пятьдесят лет тому назад доктор Филобозян зарабатывал себе на жизнь, пользуя турчанок в Смирне. Поэтому соблюдение приличий давно уже стало свойством его характера.

Мысли мои были абсолютно ясными в отличие от того, что происходило в Питоски. И я прекрасно понимал, что представляет собой интерес с медицинской точки зрения. Однако стоило мне спустить трусики, как меня тут же залила жаркая волна неловкости и я инстинктивно прикрылся рукой, которую доктор Филобозян не совсем тактично отвел в сторону. Этот жест свидетельствовал о какой-то старческой нетерпеливости. Он на какое-то мгновение забылся, и глаза его за линзами очков зажглись нездоровым блеском. Однако он не опускал глаз, галантно глядя в стену и ощупывая меня лишь руками. Казалось, мы танцуем. Доктор Фил шумно дышал, а руки его слегка дрожали. Я на мгновение опустил глаза, и от смущения выступающая часть убралась внутрь. Я снова был девочкой — белый животик, темный треугольник волос, гладко выбритые ноги, на груди патронташ лифчика.

Это заняло не более минуты. Старый армянин, выгнув, как ящер, позвоночник, пробежал своими пожелтевшими пальцами по интимным частям моего тела. Не удивительно, что он никогда ничего не замечал, так как даже сейчас, поставленный обо всем в известность, он не хотел признаваться себе в том, что видел.

— Можешь одеваться, — наконец изрек он и, развернувшись, очень осторожно двинулся к раковине. Повернув кран, он выдавил антибактериальное моющее средство и подставил под струю воды руки, которые, казалось, дрожали больше чем обычно. — Передай привет папе, — бросил он, когда я двинулся к двери.

Доктор Фил направил меня к эндокринологу в клинику Генри Форда. Тот, постучав по вене, наполнил моей кровью непривычно тревожное количество пробирок. Он так и не сказал, для чего ему потребовалось столько крови. А сам спросить я побоялся. И все же ночью я прильнул ухом к стене своей спальни в надежде выяснить, что происходит.

— Что сказал врач? — спрашивал Мильтон.

— Он сказал, что доктор Фил должен был обратить на это внимание еще при рождении Калли, — отвечала Тесси. — Тогда все можно было бы поправить.

— Я не верю в то, что он мог не заметить такого, — снова Мильтон. («Чего такого?» — беззвучно обращаюсь я к стене, но она безмолвствует.)

Через три дня мы уже были в Нью-Йорке.

Мильтон заказал нам номер в гостинице «Локмур», в которой он останавливался двадцать три года тому назад будучи лейтенантом ВМС. Его цена также сыграла свою роль — Мильтон всегда был бережлив. Мы не знали, сколько пробудем в Нью-Йорке. Врач, с которым говорил Мильтон, отказался что бы то ни было обсуждать, пока меня не увидит.

— Вам понравится, — уговаривал нас Мильтон. — Шикарная гостиница, насколько я помню.

Однако он ошибался. Когда мы добрались до «Локмура» на такси, выяснилось, что гостиница давно утратила свой былой блеск. Кассир и администратор сидели за пуленепробиваемым стеклом. Венецианские ковры были мокры от протекающих батарей, а на месте зеркал виднелись призрачные прямоугольники штукатурки и орнаментальные крепления. Довоенный лифт с изогнутой позолоченной решеткой напоминал птичью клетку. Вероятно, когда-то при нем был лифтер, однако эти времена давно миновали. Мы затолкали свои чемоданы в узкую клетушку, и я захлопнул дверцы. Однако они не попали в пазы, и мне пришлось делать это трижды, прежде чем сеть замкнулась. Наконец кабинка начала подниматься, и мимо за прутьями решетки начали проплывать тускло освещенные одинаковые этажи, различавшиеся только видом горничных, подносами на тележках и моделями выставленной обуви. И все же эта старая рухлядь создавала ощущение вознесения, поэтому, поднявшись на восьмой этаж и обнаружив, что он выглядит столь же обшарпанным, как и вестибюль, мы ощутили особое разочарование.

Номер был не лучше. Он был выкроен из когда-то гораздо большего помещения и потому имел скошенные углы. Даже миниатюрной Тесси не хватало места. Зато ванная по каким-то причинам была не меньше комнаты. Унитаз стоял на расшатанном кафеле и постоянно тек, а в ванне вокруг отверстия для стока воды виднелось пятно, оставшееся после прочистки.

В середине стояла огромная кровать для родителей, а в углу диванчик для меня, на который я и бросил свой чемодан. Этот чемодан был яблоком раздора между мной и Тесси. Она собиралась ехать с ним, когда мы еще планировали поездку на Кипр. Он был украшен растительным орнаментом бирюзово-зеленого цвета, на мой взгляд просто отвратительным. Думаю, с момента моего поступления в частную школу и начала общения с Объектом мои пристрастия изменились и вкус стал более утонченным. Поэтому бедная Тесси уже не знала, что мне купить. Все ее покупки я встречал воплем ужаса. Я не переносил ни единой нитки синтетики в рубашке или простыне. Но моя новая страсть к чистоте жанра лишь забавляла моих родителей. Отец взял за привычку пробовать мои вещи на ощупь и громогласно заявлять: «Синтетики нет!»

Что же касается этого чемодана, то у Тесси не было времени поинтересоваться моим мнением, именно поэтому его расцветка и совпадала с узором местного коврика. Однако когда я открыл чемодан, настроение мое несколько улучшилось. Внутри лежали вещи, выбранные лично мною: свитера чистых цветов, рубашки от «Лакоста», вельветовые брюки и светло-зеленое пальто с костяными пуговицами.

1 ... 113 114 115 116 117 118 119 120 121 ... 154
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?